Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
78 
Вечером к нам пришли соседи, у них маленькая девочка, ей завязали яркий синий бантик. Он посадил её к себе на колени, прижимает и плачет, слезы текут и текут. Потому что они там убивали детей. Это я потом поняла…
На границе таможенники срезали у него плавки американские, так что он приехал без белья. Вёз для меня халат, мне в тот год исполнялось сорок лет, халат у него забрали. Вёз бабушке платок – тоже забрали. Он приехал только с цветами, с гладиолусами… Но радости у него на лице не было…
Утром встаёт ещё нормальный: «Мамка! Мамка! «К вечеру лицо темнеет, глаза тяжёлые… Не объяснить… Если бы он пил, а то ни капли… Сидит и в стенку смотрит… Сорвётся с дивана, за куртку…
Стану в дверях:
– Ты куда, Валюшка?
Он на меня глянет как в пространство… Пошёл…
Возвращаюсь поздно с работы, завод далеко, вторая смена, звоню в дверь, а он не открывает. Он не узнает мой голос. Это так странно, ну голос друзей не узнает, но мой, тем более «Валюшка», только я его так звала. Он как будто все время ждал кого-то, боялся. Купила ему новую рубашку, стали примерять, смотрю: у него руки в порезах.
– Что это?
– Мелочь, мамка.
Потом уже узнала… После суда… Он вскрывал себе вены… В «учебке» на показательном учении он, как радист, не успел вовремя забросить рацию на дерево, не уложился в положенное время, и сержант заставил его выгрести из туалета пятьдесят вёдер и пронести перед строем. Он стал носить и потерял сознание… В госпитале поставили диагноз: лёгкое нервное потрясение… Тогда же ночью он пытался вскрыть себе вены… Второй раз в Афганистане… Перед тем как идти в рейд, пропали дефицитные детали… Кто-то вытащил… Рация не работала… Командир обвинил его в трусости, что это он детали спрятал… А они там все друг у друга воровали, машины на запчасти разбирали и несли в дуканы, продавали. Покупали наркотики…
По телевизору шла передача об Эдит Пиаф, мы вместе с ним смотрели…
– Мамка, – спрашивает он меня, – а ты знаешь, что такое наркотики?
– Нет, – сказала я ему неправду, а сама уже следила за ним: не принимает ли он наркотики?
Нет, никаких следов не было. Но там они наркотики употребляли – это я знаю.
– Расскажи мне про Афганистан, – попросила однажды.
– Молчи, мамка!
Когда его не было дома, я перечитывала его афганские письма, хотела докопаться, понять, что с ним. Ничего особенного в них не находила, писал, что скучает по зеленой траве, просил бабушку сфотографироваться на снегу и прислать ему снимок. Но я же видела, чувствовала, что с ним что-то происходит… Мне вернули другого человека… Это был не мой сын… А я сама отправила его в армию, у него была отсрочка… Я хотела, чтобы он стал мужественным. Уверяла, что армия сделает его лучше, сильнее. Я отправила его в Афганистан с гитарой… Сделала на прощание сладкий стол… Он друзей своих позвал, девочек… Помню, десять тортов купила…
Один только раз он заговорил об Афганистане… Под вечер… Заходит на кухню, я кролика готовлю… Миска в крови… Он пальцами эту кровь промокнул и смотрит на неё… И сам себе говорит:
– Привозят друга с перебитым животом… Он просит, чтобы я его пристрелил… И я его пристрелил…
Пальцы в крови… От кроличьего мяса… Оно свежее… Он этими пальцами хватает сигарету и уходит на балкон… Больше со мной в этот вечер ни слова…
Пошла я к врачам. Верните мне сына! Спасите!! Все рассказала… Проверяли они его, смотрели… Кроме радикулита, у него ничего не нашли…
Прихожу раз домой: за столом – четверо незнакомых ребят.
– Мамка, они из Афгана. Я на вокзале их нашёл. Им ночевать негде.
– Я вам сладкий пирог сейчас испеку, – почему-то обрадовалась я.
Они жили у нас неделю. Не считала, но думаю, ящика три водки выпили. Каждый вечер встречала дома уже пять незнакомых людей… Пятым был мой сын… Я не хотела слушать их разговоры, пугалась… Но в одном доме… Нечаянно подслушала… Они говорили, что, когда сидели в засаде по две недели, им давали стимуляторы, чтобы были смелее… Но это все в тайне хранится… Как убивали ножом… Каким оружием лучше убивать… С какого расстояния… Об убийстве животных и людей говорилось с одинаковым чувством… Потом я это вспомнила… Когда случилось… Я стала думать, лихорадочно вспоминать… А до того был только страх. «Ой, – говорила я себе, – они все какие-то сумасшедшие, все ненормальные».
Ночью… Перед тем днём, когда случилось, когда он убил… Мне был сон, что я жду сына, его нет и нет… И вот его мне приводят… Приводят те четыре «афганца»… И бросают на грязный цементный пол… Вы понимаете, в доме цементный пол… У нас на кухне… Мы остаёмся вдвоём…
78 
