45 
— Вы же не донесете в полицию? — напряженно поинтересовалась мадам.
— А? Что? — Артур так был погружен в свои мысли, что даже не сразу понял, о чем его спрашивают. — Разумеется, нет. Кстати, у вас ничего не пропало?
— Только то, что было на ней, — вздохнула мадам. — Платье — два с половиной доллара, шляпка — полтора доллара, белье — четыре доллара, ну и туфли — полтора.
Артур тоже вздохнул. Он видел Джудит только в белье, но в белье по улицам не ходят.
— Цвет платья?
— Голубой.
— Фасон? Обычный?
— Вы же знаете, у меня все девочки одеты прилично, — почти обиделась мадам. — Все самое лучшее, прямо из Парижа.
Артур едва скрыл под ладонью неудержимую саркастическую улыбку. Он уже понял, что значит «прямо из Парижа». Точно так же выглядели Сюзи и Люси в начале вечера — с претензией на светский шарм, а на деле одинаковые, как сестры-близнецы.
— Ладно, мадам Аньяни, я все понял, — подвел он итог и вытащил из кармана заранее приготовленную вчетверо сложенную записку с адресом новоорлеанского друга. — Давайте договоримся так: если у вас что новое появится, вы сообщите вот по этому адресу.
Мадам приняла бумажку, развернула, прочитала и проницательно заглянула ему в глаза:
— И никакой полиции?
Артур отрицательно покачал головой, вежливо улыбнулся, галантно поклонился и вышел вон. В общем, он был доволен тем, как держался с этой мадам, и даже падающий с неба премерзкий мокрый снег не мог испортить ему бодрого и уверенного настроения. Он подошел к своему экипажу и в один прием взлетел наверх.
— Трогай!
— А я, кажется, мистера Джонатана видел, — желая сделать хозяину приятное, повернулся к нему черный возница.
— Что?! Когда? — подпрыгнул Артур.
— Вот только что… — испуганно залепетал тот. — К ним еще девушка из заведения села, они и поехали…
«Девушка? Из заведения?» — поднял брови Артур. Он прекрасно помнил, в каком состоянии был Джонатан, когда отсюда вышел.
— Не говори ерунды, дурак! Твое дело за лошадью да на дорогу смотреть, а не байки про белых сочинять!
Возница испуганно съежился и хлестнул кобылу вожжами. Он так и не понял, за что его обозвали.
«Нимфа» встревожилась, только когда они выбрались на окраину города.
— Куда мы едем? Мне нельзя выезжать за пределы Нового Орлеана! У меня неприятности с хозяйкой будут!
— Она не узнает, — покачал головой Джонатан. — Никто не узнает.
Это ее ненадолго успокоило, а затем, когда позади остались последние городские кварталы, «нимфа» даже развеселилась.
— А вы меня у хозяйки не выкупите? Я так понимаю, вы на меня какие-то виды имеете.
Джонатан охотно кивнул. Он действительно имел на нее некоторые виды. Это окончательно успокоило девушку, и она даже принялась что-то напевать, а потом, когда тучи на время разошлись и неожиданно яркая романтическая луна осветила окружающие холмы, ухватила этого молодого, благородного и такого решительного мужчину за руку и благодарно прижалась щекой к его плечу.
Сердце Джонатана стучало сильно и размеренно, а грудь нетерпеливо вздымалась. Но он, хоть и с трудом, дождался момента, когда Платон свернет с дороги и остановит экипаж. И только тогда повернулся к ней:
— Раздевайся.
— Что, прямо здесь? — удивилась «нимфа». — Холодно же. И потом, как же… этот черный? Он отвернется?
Платон подавил скользнувшую по толстым губам улыбку и отвернулся.
— Давай, — едва удерживая полыхающее внутри нетерпение, подбодрил ее Джонатан. — Быстрее.
Девушка принялась раздеваться. Неторопливо сняла и бережно сложила в уголок сиденья платье и нижнюю юбку, затем развязала корсет и расстегнула белую сорочку.
— Вас, мужчин, не поймешь, — стыдливо хихикнула она. — Одному только на полу, второму обязательно в сарае…
Джонатан ждал. Но внутри уже все звенело от напряжения.
Поеживаясь от холода, «нимфа» стащила панталоны и скинула туфли и, расправив уложенное на сиденье одеяло, легла на спину.
— Я готова.
— Я тоже, — шумно выдохнул стоящий рядом с экипажем Джонатан. — А теперь вылезай оттуда!
Вытаскивать сообразившую, что происходит, проститутку пришлось вдвоем с Платоном. «Нимфа» кричала, вырывалась, оцарапала Джонатану лицо, но силы были неравны: ее стащили на землю, поставили на колени, и Джонатан, приняв из рук Платона кривой каменный нож, нащупал на тонкой, нежной шейке нужное место…
«Нимфа» дернулась, попыталась вырваться, что-то замычала в огромную черную ладонь молчаливого Платона, а потом увидела ритмично брызгающую в мокрый снег прямо перед собой кровь и тоскливо заскулила — точь-в-точь как та собака. Живое хотело оставаться живым. И только Джонатан с каждым новым плевком крови ощущал себя все спокойнее и спокойнее, ибо все шло в точности так, как должно.
45 
