Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
40 
В тот вечер они разбили лагерь у подножия осыпного склона. Там и произошло убийство, которого ожидали уже давно. Белый Джексон пьянствовал в Ханосе, а потом два дня ехал по горам с угрюмым видом и красными глазами. Он сидел, расхристанный, у костра, сбросив сапоги и попивая из фляжки aguardiente,[110] в пространстве, ограниченном его компаньонами, воем волков и провидением ночи. В это время к костру подошёл чернокожий — бросил на землю чепрак из бизоньей шкуры, сел на него и принялся набивать трубку.
В лагере разжигались два костра, и не было никаких правил, гласных или негласных, относительно того, кто имеет право ими пользоваться. Но когда белый Джексон, глянув на другой костёр, увидел, что делавары, Джон Макгилл и новенькие в отряде перебрались со своим ужином туда, он махнул рукой, выругался сквозь зубы и предложил чёрному убираться прочь.
Человеческие законы здесь не работали, и все договорённости были непрочными. Негр оторвался от трубки. У некоторых сидевших вокруг костра глаза отражали свет огня и сверкали, точно горящие угли в черепах, у других ничего подобного не происходило, а вот глаза негра открылись целыми коридорами, через которые хлынула ночь, оголённая, со всем, что в ней было, и та её часть, что уже прошла, и та, что ещё не наступила.
В этом отряде каждый сидит, где хочет, сказал он.
Белый мотнул головой — один глаз полуприкрыт, нижняя губа отвисла. Его пояс с револьвером лежал, свёрнутый, на земле. Белый дотянулся до него, достал револьвер и взвёл курок. Четверо сидевших у костра встали и отошли.
Ты не стрелять ли в меня собрался? проговорил негр.
Не унесёшь свою чёрную задницу прочь от костра, будешь лежать у меня тихо, как на кладбище.
Негр бросил взгляд туда, где сидел Глэнтон. Тот наблюдал за ним. Сунув трубку в рот, негр встал, поднял чепрак и сложил его на руке.
Это твоё последнее слово?
Последнее, как суд Божий.
Негр снова глянул через огонь на Глэнтона и двинулся прочь в темноту. Белый поставил револьвер на предохранитель и положил перед собой на землю. Двое из тех, что отошли, вернулись, но им было не по себе, и они остались стоять. Джексон сидел, скрестив ноги по-турецки. Одна рука у живота, другая, с тонкой чёрной сигаркой, на колене. Ближе всех к нему сидел Тобин, который попытался было встать, когда из темноты выступил негр, держа обеими руками, словно некий церемониальный предмет, нож «боуи». Белый поднял на чёрного осовелый взгляд, а тот шагнул вперёд и одним ударом снёс ему голову.
Тёмная кровь хлестнула из обрубка шеи в четыре струи — две потолще и две потоньше, — и они, изогнувшись дугой, с шипением брызнули в костёр. Голова с выпученными глазами откатилась влево, к ногам бывшего священника, и остановилась. Тобин отдёрнул ногу, вскочил и попятился. Костёр зашипел и почернел, поднялось серое облако дыма, потоки крови из шеи, понемногу ослабев, лишь негромко побулькивали, точно жаркое; потом стих и этот звук. Белый Джексон продолжал сидеть, только без головы, весь в крови, с зажатой между пальцами сигаркой, наклонясь к тёмному дымящемуся углублению среди языков огня, куда ушла его жизнь.
Глэнтон встал. Остальные члены отряда отошли в сторону. Никто не произнёс ни слова. Когда они выезжали на рассвете, безголовый труп так и сидел, словно убиенный отшельник, босиком, в золе и крови. Кто-то взял его пистолет, а сапоги остались стоять там же, куда он их поставил. Отряд двинулся дальше по равнине. Они не проехали и часа, как на них напали апачи.
IX
Засада — Мёртвый апачи — Полая почва — Гипсовое озеро — Вихри — Снежная слепота лошадей — Возвращение делаваров — Утверждение завещания — Дилижанс-призрак — Медные копи — Скваттеры — Укушенная лошадь — Судья о геологических свидетельствах — Мёртвый мальчик — Об уклонении и ошибочном руководствовании событиями прошлого — Сиболерос
Они пересекали западную оконечность плайи,[111] когда Глэнтон вдруг остановился. Повернувшись, он опёрся на деревянную заднюю луку седла и посмотрел на восток, туда, где над горами, оголёнными и пятнистыми, словно их обсидели мухи, только что взошло солнце. Гладкая поверхность плайи лежала перед ними нетронутая — ни следа, а горы вставали в этом просторе голубыми островами без подножий, словно плавучие храмы.
Тоудвайн и малец вместе с остальными всадниками пристально вглядывались в это запустение. Вдали плайя сверкала утренней серебристой рябью исчезнувшего тысячи лет назад холодного моря.
40 
