Последние отзывы

  111  

Это были судья и имбецил. Голые, они приближались в лучах пустынного рассвета, словно существа, почти не имеющие прямого отношения к этому миру, и под странным воздействием света их фигуры то вырисовывались чётко и ясно, то расплывались. Как нечто, становящееся неоднозначным в силу самого своего появления. Как нечто, настолько насыщенное значением, что становится неуловимой сама форма. Трое у колодца безмолвно наблюдали за этим явлением из нарождающегося дня, и хотя сомнений относительно того, что движется в их сторону, больше не было, ни у кого язык не поворачивался сказать об этом вслух. Тяжело ступая, они продвигались вперёд — бледно-розовый и присыпанный пылью, как новорождённый тальком, судья и гораздо более темнокожий имбецил. Словно бесстыжий голый король со своим шутом, отвезённые на смерть в пустыню, они брели, пошатываясь, через котловину на самом краю света.

Вот уж действительно неописуемые существа встречаются тем, кто путешествует по пустынным местам. Наблюдатели у колодца поднялись, чтобы окончательно удостовериться, кто к ним явился. Имбецил поспевал за судьёй чуть ли не вприпрыжку. Череп судьи был покрыт подобием парика из высохшего речного ила с торчащими соломинками и травинками, а голова имбецила была обвязана куском шкуры мехом внутрь и почерневшей кровью наружу. В руке судья нёс небольшой брезентовый саквояж; тело было обложено кусками мяса, как у какого-нибудь кающегося средневекового грешника. Забравшись на выкопанный грунт, судья кивнул им в знак приветствия и вместе с идиотом скользнул вниз по склону. Там они опустились на колени и стали пить.

Пил даже идиот, которого обычно приходилось кормить с рук. Он стоял на коленях рядом с судьёй и с шумом всасывал минеральную воду, поднимал тёмные, как у личинки, глаза на троих присевших на корточки у края ямы людей и снова склонялся к воде.

Судья скинул с себя эти «патронташи» из почерневшего на солнце мяса, открыв на коже под ними необычное смешение розовых и белых участков по форме этих кусков. Снял свой головной убор из глины, поплескал водой на обгорелый и шелушащийся череп, на лицо, снова попил и уселся на песке. Потом поднял глаза на своих прежних спутников. Губы у него потрескались, а язык опух.

Луис, произнёс он. Сколько хочешь за шляпу?

Тоудвайн сплюнул. Не продаётся.

Продаётся всё, заявил судья. Сколько ты хочешь?

Тоудвайн с тревогой глянул на бывшего священника. Тот смотрел вниз, в колодец. Она мне самому нужна.

Сколько?

Тоудвайн мотнул подбородком на связки мяса. Ты, полагаю, хочешь обменять её на часть этого добра.

Ничего подобного, сказал судья. То, что здесь, — для всех. Сколько за шляпу?

А сколько даёшь?

Судья внимательно посмотрел на него. Даю сто долларов.

Все молчали. Скорчившийся на земле идиот, казалось, тоже ждал, чем закончится этот торг. Тоудвайн снял шляпу и посмотрел на неё. Гладкие чёрные волосы прилипли к голове по бокам. Она тебе не налезет.

Судья привёл какой-то термин на латыни. И улыбнулся. Это уж не твоя забота.

Тоудвайн надел шляпу и поправил её. Полагаю, это добро ты и носишь в этом своём саквояже.

Правильно полагаешь, подтвердил судья.

Тоудвайн отвернулся и стал смотреть на солнце.

Даю сто и четвертак и не спрашиваю, откуда она у тебя, заявил судья.

Что ж, давай раскроемся.

Судья расстегнул застёжки на саквояже, опрокинул его и вытряхнул содержимое на песок. Там был нож и, наверное, полведра золотых монет различного достоинства. Отодвинув нож в сторону, судья ладонью разгрёб монеты по земле и поднял голову.

Сняв шляпу, Тоудвайн двинулся вниз по склону. Они уселись на корточки по обе стороны сокровищ судьи, тот отсчитал сумму, на которой они сошлись, и подвинул Тоудвайну тыльной стороной ладони, как крупье. Тоудвайн отдал шляпу и забрал монеты, а судья взял нож, разрезал сзади шляпную ленту, прорезал поля, тулью, напялил шляпу и задрал голову на Тобина и мальца.

Спускайтесь, предложил он. Спускайтесь и налетайте на мясо.

Те не двинулись с места. Тоудвайн уже взял кусок обеими руками и вцепился в него зубами. В колодце было прохладно, лучи утреннего солнца падали лишь на верхний край. Судья сгрёб оставшиеся монеты обратно в саквояж, отставил его в сторону и снова склонился к воде. Имбецил, который следил за своим отражением в лужице, стал смотреть, как пьёт судья и как вода снова успокаивается. Судья вытер рот и воззрился на стоящие над ним фигуры.

  111