Последние отзывы

  7  

– Вы могли бы надевать его в церковь, в гости. Может, пойдете куда-нибудь поразвлечься, – предложил Джим, старательно игнорируя лукавый взгляд Хейзл в ответ на его похвалу ее дочери. Хейзл отнюдь не была в восторге от его давнишнего разрыва с Фэнси, а после смерти Нотти и развода Фэнси она частенько намекала, что ему пора съездить с ребятами в отпуск в Нью-Йорк.

– Поразвлечься, – фыркнула Хейзл. – Терпеть не могу это слово. Американцы его вконец затаскали. И вообще – я чаще всего хожу на похороны. – Хейзл запихнула платье обратно в коробку и отправилась решать проблему с Громилой. Джим допил лимонад и последовал за ней.

Будь она жива, Хейзл сию же минуту прошлась бы гребнем по завитым в виде штопора локонам вдоль щек и взлохматила бы седые пряди. А вместо платья натянула бы ветхие джинсы и ковбойскую рубаху.

Джим был страшно зол на Хейзл, но даже ему показалось несправедливым отправить ее в вечный путь в таком виде – ни капельки не похожей на себя.

Но его возмущение тем, что Хейзл ушла из жизни, не дождавшись назначенного ей природой срока и не дождавшись подписания договора купли-продажи на ферму, снова взяло верх над жалостью к ней потому, что Фэнси совершенно неподходящим образом приукрасила старую упрямицу.

Как могла Хейзл так с ним поступить?

Ну как она могла оставить его подписывать сделку один на один с Фэнси, тем более теперь, когда у него все внутри переворачивается от мысли, что оба они снова свободны? С тех пор как два дня назад он услышал медовый голосок Фэнси в телефонной трубке, он непрестанно думал только об одном – о своем бесконечном одиночестве. И непрестанно задавал себе вопрос: испытывает ли она когда-нибудь что-нибудь похожее?

Совершенно неуместные образы и события начали всплывать в сознании Джима, а вслед за памятью заработало и воображение. Он стал представлять себе, какой будет их первая встреча в аэропорту. А потом он испытал нечто в высшей степени странное, его чуть ли не затошнило, когда секретарша Фэнси по телефону передала, что той его услуги не понадобятся, она, мол, наняла машину и приедет в город самостоятельно. В конце концов он решил, что это даже к лучшему. Чем меньше они будут видеться, тем проще для обоих.

Точно. От одной только мысли, что он после десяти лет встретит Фэнси на виду у всего города, Джим весь взмок, и рубашка под черным костюмом противно прилипла к телу. Сумасшествие какое-то. Эта несносная, рыжая, высоко взлетевшая гордячка разведена и на день-другой вернулась в город. Только и всего. Но этого оказалось достаточно, чтобы шелковый галстук вдруг сам по себе затянулся у него на шее как удавка и перекрыл доступ воздуха. Она появится здесь с минуты на минуту. Черт, мало ему этой пытки – изображать вместо ярости скорбь, так еще добавится встреча с Фэнси.

Как может женщина вызывать в нем такой дикий страх?

В тесном помещении похоронного зала пряный, удушающе сладкий аромат красных роз у изголовья гроба ощущался особенно остро. От неимоверного количества лилий и хризантем рябило в глазах, и Джим неожиданно вспомнил, как Фэнси всегда любила цветы.

Без всякой, казалось бы, причины он вспомнил тот весенний день, когда ему исполнился двадцать один год, и он нашел на сиденье своей машины записку от нее с красной розой поверх листка. В записке она предлагала встретиться на их обычном месте чуть ниже по реке, на лесной поляне. Там он ее и обнаружил – обнаженную и улыбающуюся ему из-под покрывала полевых цветов.

Он вспомнил ее нежность, и страсть, и легкую дрожь, пробежавшую по ее телу, когда он прикоснулся к ней, и ее губы, шелковые и теплые, как лепестки согретой солнцем розы. Он целовал ее, он наслаждался ее вкусом, он обласкал языком ее всю, а она пылала и выгибалась навстречу его губам. Он вспомнил, как сливались в совершенном единении их тела, как ее пальцы вонзались в него, как она прижималась к нему и обещала, что будет любить его вечно… вечно. Он вспомнил неземную гармонию их одновременного взрыва. Они не могли насытиться друг другом в тот день. Как и в другие дни и ночи, когда она дарила ему себя.

Его страсть к ней была так велика, что он просто не в состоянии был утолить свой голод. Как и она свой. Когда она бросила его, крикнув, что любит его, но не настолько, чтобы заживо похоронить себя в техасской глуши, когда она навсегда уехала в Нью-Йорк, без единого слова сожаления, не ответив ни на одно его письмо, – он был твердо уверен, что ему пришел конец, что он умрет от разбитого сердца. Но он не умер; он лишь понял, что любовь умеет быть жестокой, и научился держать свои чувства при себе, так что Нотти досталось немного.

  7