Последние отзывы

  20  

Четыре наших катера и шесть мотоботов беспрепятственно дошли до Ханко. Одной осенней ночи хватило им, чтобы покрыть расстояние в десятки миль. В базе они ошвартовались ранним утром 20 октября. Погода в тот день выдалась по-настоящему зимняя. Землю покрыл снег, появился лед. Полетов не намечалось, и Голубев с Васильевым направились в порт, чтобы обнять тех, кого они вчера, рискуя жизнью, прикрывали с воздуха.

Пристань жила разгрузкой. Мокрый снег ложился на трап, дощатый настил и скалистый грунт, быстро образуя твердую корку скользкого наста. Уставшие от беспрерывных боев, измученные качкой и долгой бессонницей, люди медленно и осторожно сходили на берег. Многие были ранены. Все шли молча, сосредоточенно глядя под ноги.

Вдруг от колонны отделился боец и бросился к Голубеву. Василий всматривался в глубоко запавшие глаза бойца, в его заросшее черной бородою лицо, но никак не мог понять, кто же это? Боец обнял лейтенанта, горячо заговорил:

- Здравствуй, Василий! Неужели не узнал?..

- Иван, жив?! - воскликнул лейтенант.

Только по голосу Голубев узнал летчика Творогова, верного боевого товарища, с которым сражался в начале войны под Нарвой и Ленинградом.

Он слышал: Творогов два месяца назад был направлен на Моонзундские острова для усиления авиационной группы. Потом рассказывали: сражаясь там, погиб смертью героя.

- Жив, жив, сам видишь! - произнес Творогов и поведал о последних боях, в которых участвовал.

Летчики сражались мужественно. Но ряды их быстро редели. Высадившись на острове Сааремаа, гитлеровцы с ходу начали наступление и вскоре подошли к самому аэродрому. Приказ командования гласил: исправные самолеты немедленно перегнать на тыловые точки.

Авиатехник Мальцев заканчивал ремонт истребителя, и Творогов не смог взлететь вместе с группой. Когда машину подготовили, вражеские автоматчики уже появились на окраине аэродрома. Надо было улетать вдвоем. Но как: на истребителе нет и крохотного уголка для второго человека. И все-таки "уголок" нашли: Мальцев кое-как втиснулся за бронеспинку сиденья летчика. Взлететь успели. Но тут мотор стал давать перебои, а вскоре и совсем заглох. Летчик с трудом дотянул до острова Хийумаа, где и посадил истребитель с убранным шасси. К счастью, Творогов и Мальцев не пострадали. Они присоединились к нашим бойцам и сражались с гитлеровцами в пехоте до эвакуации на Ханко.

- И Мальцев здесь. Вместе плыли, - сообщил Творогов.

Голубев был несказанно рад встрече с друзьями, тем более здесь, на полуострове, где каждый боец на счету.

- Переходите к нам в авиагруппу, - предложил Василий.

- Она еще существует? - обрадовался Творогов.

- Не только существует, но и крепко бьет врага. Летчик Творогов и авиатехник Мальцев влились в дружную семью авиаторов. Появился у них и свой самолет: его они собрали, отремонтировали, используя детали и элементы конструкции списанных, а также поврежденных в боях истребителей. Одним экипажем на Ханко стало больше.

5

В конце октября из Кронштадта на полуостров прибыли три тральщика и два катера. Это было большим событием, так как еще с августа к ханковцам не приходил ни один корабль. Изменилась ли временно к лучшему обстановка или корабли просто воспользовались ухудшением погоды - уже двое суток низкие облака плыли с запада на восток, цепляясь за скалы и сопки, посыпая мерзлую землю снегом, - гадать защитники Ханко не стали. Главное, пополнился скудный остаток боеприпасов и продовольствия. Этому радовались все - моряки и пехотинцы, авиаторы и артиллеристы.

А вот погода вызывала у летчиков тоску. Правда, они уже хорошо знали изменчивые повадки балтийской осени: после ненастья она вдруг быстро, случалось, одаривала солнечными, тихими днями. Поэтому и самолеты, и себя всегда держали в готовности к выполнению боевой задачи. Коротая время, собирались обычно в сухом, теплом блиндаже. Одни бренчали на гитаре, напевая песенку, другие, расположившись на нарах, вели задушевную беседу, третьи предпочитали вздремнуть, чтобы восстановить силы.

Нарушая установившуюся было тишину, в блиндаж спустился Бискуп. Он наравне со всеми летал на задания, имел на счету несколько лично сбитых самолетов врага. Свободное от боевой работы время он тоже стремился проводить вместе с личным составом: тихо подсаживался к кому-нибудь и затевал неторопливую беседу о Ленинграде, семьях или родителях, рассказывал об исключительно тяжелых боях под Москвой. На этот раз в блиндаже замполит появился с каким-то красноармейцем и прямо с порога громко объявил:

  20