Лёгкий, ненавязчивый романчик 
46 
Когда она открыла глаза и посмотрела на тетушку Робби, то увидела, как он аплодировал ей, стоя рядом с пианино. Вся аудитория пришла в движение, все стали кричать, хлопать, свистеть.
«Получилось! – подумала Лайла. – Я помнила все свои слова и все свои движения, а когда нужно, то вспомнила и мамину песню». Она с сияющей улыбкой посмотрела на мать. Но Тереза взглянула на дочь без всякого выражения и по-прежнему крепко держала Скинни и Кенди… Но она держала их теперь как двух кукол. Мать ни разу еще так не делала. Лайла была смущена, но продолжала раскланиваться, принимая с благодарностью аплодисменты зрителей.
Наконец, мамочка тоже вышла вперед, встала рядом с Лайлой, широко улыбнулась и поклонилась. Потом она отвела Лайлу со сцены, вернулась и раскланялась уже одна, держа Скинни и Кенди в руках, как детей. Не обращая внимания на бисирование, она сказала:
– Спасибо, но девочке уже время идти спать. У вас еще будет возможность нас увидеть.
Когда мать вела Лайлу через толпу, девочка махала всем рукой направо и налево. Ей казалось, что она не идет, а плывет.
Когда они приблизились к мистеру Вагнеру, тот взял маму под руку, и все вокруг прекратили разговаривать, чтобы послушать, что он скажет.
– Джек, дорогой, как мило, что ты пришел, – сказала мама так, что услышали все. Потом она поцеловала мистера Вагнера в щеку: – Что ты думаешь о нашем маленьком семейном представлении?
– Отличное представление. Оно дало мне идею для нового телешоу. Тебе интересно знать, какую?
Тереза широко улыбнулась мистеру Вагнеру.
– Джек, мне всегда интересно телевидение. Девочки, мы ведь не прочь сделать еще одно телешоу?
Сердце Лайлы подпрыгнуло. Имел ли он в виду и ее?
– Я имею в виду Лайлу, Тереза. Девочка так естественна. Думаю, что с ней надо заниматься каждый день по полчаса после школы, и посмотрим, что получится. – Мистер Вагнер наклонился к Лайле. – Что ты думаешь, крошка? Ты хочешь участвовать в телешоу?
– Да, конечно, мистер Вагнер! – Лайла не забыла назвать его по имени. Потом она увидела выражение мамочкиного лица и поняла, что сказала не так. – Хотя, я не знаю. Я должна посоветоваться с мамой.
Девочка вдруг поняла, что должна поскорее уйти и не говорить больше с мистером Вагнером о телевидении. Она поняла, что мамочке эта идея не показалась такой уж интересной.
Мать закрыла за Лайлой дверь комнаты и прислонилась к косяку, бросив Скинни и Кенди у ног, как кучу грязного белья. Лайла смотрела на нее с волнением.
– И кто ты теперь? – грозно спросила Тереза.
– Что ты хочешь сказать, мамочка?
– Ты унизила меня сегодня вечером перед всеми, кто хоть что-нибудь значит в этом городе, и перед самим мистером Вагнером. «О да, мистер Вагнер», – передразнила она. А затем, подойдя ближе к Лайле, мать заорала: – Ты унизила меня! – И с размаху ударила девочку по лицу.
Лайла упала на кукол. Она была ошарашена и словами, и ударом.
– Мамочка, – разрыдалась девочка, – что же плохого я сделала? Я вспомнила слова, когда Скинни и Кенди забыли их. И разве я плохо сыграла? Мистеру Вагнеру понравилось.
Лайла была в смятении.
– Заткнись, маленькая предательница. Они не забыли свои слова. Они никогда их не забывают. – Лайла увидела, как изо рта матери брызнула слюна, когда она вновь заорала: – Ты специально украла мою песню!
Тереза схватила Лайлу за волосы и притянула к себе. Девочка сквозь рыдания пыталась спросить мать, что же она сделала не так.
– Все смеялись надо мной, ты, маленькая дрянь! Ты поспешила унизить меня перед всеми! Ты меня, наверное, по-настоящему ненавидишь – специально украла мою песню и выставила меня дурой перед всеми! – Тереза уже визжала, как сумасшедшая. – Я уже никогда не смогу получить контракт, потому что ты отняла его у меня. Иначе Вагнер не стал бы меня и спрашивать. – Тереза подняла кукол и потрясла ими перед Лайлой. – Ты хочешь занять их место на телевидении? Неужели ты думаешь, что будешь получать столько же? – Мамочка не стала ждать ответа. – Ты не можешь и никогда не сумеешь. Запомни, у меня есть талант. Не ты – Лайла, а я!
Мать вновь ударила ее по лицу, но теперь девочка даже не попыталась уклониться. Она забилась в угол комнаты. Мать стояла, как вкопанная и, казалось, даже не дышала. Затем она причесалась, дыхание ее вновь стало нормальным. Тереза подошла к зеркальному столику, поправила платье и прическу.
– Я возвращаюсь к гостям и буду смотреть людям в глаза, делая вид, что моя собственная дочь не унизила меня перед всеми в моем же собственном доме. Ты останешься в комнате, пока я не позову тебя. Подумай хорошенько над тем, как ты сегодня вечером похоронила мою карьеру.
46 
