Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
27 
– Ты уже слышала? – произнес голос Мишель. Джада подозревала, что любознательная Анна найдет способ подслушать – если не через интерком, то по одному из параллельных телефонов.
– Все уже слышали, солнышко, – ответила она в трубку. – Ты где?
– Дома.
Только на это Мишель и хватило. Она всхлипнула и разразилась такими звуками, которых Джада ни сама слышать не хотела, ни уж тем более Анне не позволила бы. Подняв телефон, она оттащила его от стола, насколько позволил провод, опустила на пол и с прижатой к уху трубкой дотянулась до двери. Стоило Джаде выглянуть, как все подчиненные – в том числе и Анна – обратили на нее взгляды, но тут же отвернулись. Ни одна из них не висела на телефоне.
– Боже, боже! Какой ужас, Джада! Наш дом… – Мишель зарыдала. – Мне нужно идти, я должна забрать ребят. Они всю ночь провели в детском приюте, представляешь? – Давясь слезами, она еще что-то говорила о Фрэнке, о списке вещей, о разбитом зеркале…
– Стоп, Мишель. Успокойся. Забудь о зеркалах, креслах и прочей ерунде. Самое главное – дети, а с ними все в порядке. Можем сегодня привести их ко мне, а завтра на пару наведем у вас порядок.
– Ох, Джада… – всхлипнула Мишель и опять залепетала что-то о Фрэнке.
– Он тоже дома? – Не переборщить бы с вопросами. Когда у людей горе, им не до интервью. – Он с тобой?
– Не-ет! – сквозь слезы простонала Мишель. – Мне с ним даже поговорить не разрешили, но адвокат пообещал, что сегодня или завтра его выпустят под залог. Это кошмар, Джада! Сущий кошмар! Фрэнк ведь ничего не сделал…
От ее рыданий у Джады тоже слезы навернулись на глаза.
– Мишель! Мишель!!! Поплачь немножко, раз уж невмоготу, но потом – слышишь меня? – потом умойся и возьми себя в руки. Хотя бы ради Дженны и Фрэнки. Хочешь, я с тобой за ними поеду? Детский приют – не самое милое мес…
– Я сама справлюсь, – шепнула Мишель и повторила, явно уговаривая себя: – Справлюсь.
– Ладно. Тогда я быстренько закругляюсь с работой, по пути прикупаю пиццы, и мы устраиваем банкет. Захочешь – и поспишь у меня, вместе с ребятами.
– Поспишь? Господи, Джада! Какой там сон! Мне до конца жизни не уснуть.
– Тоже неплохо, если подумать. Зачем, спрашивается, сон придумали? Потеря времени, и больше ничего. А у тебя дел по горло. Ты как? В порядке? – напоследок спросила она.
– Почти. Учитывая обстоятельства. Джада…
– Что?
– Спасибо. Я этого никогда не забуду.
– Очень надеюсь, солнышко, что забудешь, как только все уладится. А пока ответь-ка на вопрос века: какую пиццу любят твои ребята?
ГЛАВА 10
– Нужно хоть что-нибудь делать, Энджи, – заявил Тони прямо с порога кабинета. – Такой образ жизни вреден для здоровья. Ты уже плохо выглядишь. – Он вытянул шею, вглядываясь в дочь. – Ничем не интересуешься… не встала даже посмотреть, что ночью на улице творилось.
– А что там творилось? – тупо спросила Энджи.
– Неужели не слышала? Ни сирен полицейских, ни грохота, который копы устроили?
Энджи покачала головой. Накануне она нашла в справочнике номер аптеки, доставляющей лекарства на дом, и винегрет из снотворных сделал свое дело.
– Но сегодня-то ты видела желтую полицейскую ленту вокруг дома? Копы, мерзавцы, разнесли там все, что можно.
Энджи опять качнула головой. Она понятия не имела, о чем толкует отец, и, главное, не интересовалась.
– Энджи! Полиция устроила облаву на торговцев наркотиками! Совсем рядом с нами, в конце квартала! – Он подозрительно сузил глаза: – Ты когда в последний раз из дому выходила?
– Попозже выйду, – схитрила Энджи. Когда, в самом деле? Дня два назад? Три? На ней был все тот же отцовский свитер, под ней – все тот же кожаный диван, и видок, должно быть, диковатый.
– Вот и прекрасно! Свидание? – Тони прошел наконец в комнату и пристроился на подлокотнике.
– Угу. С мамой, – мрачно отозвалась Энджи.
– О-о-о! Мама вернулась?
Отец изо всех сил изображал безразличие, но Энджи ему провести не удалось. Рыбак рыбака… Жгучее, до отчаяния, любопытство она теперь распознала бы под любой личиной. Энджи была почти уверена, что отец сожалеет о разводе. Родители, насколько ей было известно, не общались. Натали просто-напросто вычеркнула бывшую половину из жизни, но Антонио Ромаззано загадочным образом постоянно оставался в курсе ее передвижений.
– Надеюсь, ты не собираешься связаться с этими… гм-м-м… убогими? Не стоило платить за юридическую школу, чтобы ты пахала на кучку иждивенцев.
27 
