71 
– Мама, мне было десять лет, когда он уехал. Я не знаю даже, какой он теперь.
– Врешь! Если бы Роан вернулся, вошел в комнату и сказал: “Выходи за меня замуж и давай уедем”, ты бы уехала.
– Если бы его это волновало, то он приехал бы много лет назад. Или ему все равно, или он умер. В любом случае я не хочу замуж за кого-то другого.
– Слышите? Кого-то другого.
– Вообще ни за кого. Я это хотела сказать.
– Я не хочу, чтобы ты жила здесь просто потому, что у тебя нет сил построить свою собственную жизнь.
Я молча отвернулась.
* * *
Папа и я сидели в открытом прицепе на пастбище, бархатные ламы ели из наших рук кукурузу. Он взял меня с собой, чтобы я дала имя новорожденной. Она стояла на дрожащих ножках рядом со своей мохнатой мамой, ее маленькая головка была похожа на перископ, и рассматривала меня серьезными темными глазами.
– Кукла, – сказала я. – Лама Кукла.
Папа погладил остатки седых волос и засмеялся. Горячее весеннее солнце согревало нас, играя на его лысине; свежая трава пахла, как лучшие духи на свете.
Его смех замер. Мы некоторое время молчали, ламы подбирали у меня с колен оставшиеся зерна.
– Ты совсем бросила писать? – спросил он.
– Не знаю, папа. Я просто не могу думать.
– Мистер Сисеро уходит в отставку. Он говорит, что у него к тебе интересное предложение, если ты хочешь быть вместо него редактором и издателем.
– Пока не могу представить себя в таком качестве.
– Город ведь изменился. Больше туристов, больше соседей. Люди приезжают сюда из Атланты. Отовсюду. Мистеру Сисеро приходится конкурировать с еженедельниками, которые издаются вновь прибывшими. Он говорит, что это чисто рекламные издания, но это не совсем так. Они печатают вполне серьезные статьи.
– Боюсь, что я не тот человек, который может спасти “Трилистник” от конкурентов.
– Ты можешь вложить в газету деньги, которые тебе оставил дедушка. Мы с мамой примем участие. Братья тоже. И не только потому, что мы хотим, чтобы ты осталась здесь. Это ведь наша старая газета. Не так ли?
Я сжала его руку.
– Я подумаю. Знаешь что? Я люблю тебя. Тебя и маму. Всех.
На его лице появилось облегчение, но я почувствовала еще большую печаль.
– Когда ты выйдешь замуж, то можешь построить здесь хороший дом. – Он имел в виду Даншинног.
Я сомневалась в том, что когда-нибудь выйду замуж, и начинала сомневаться и в том, что когда-либо уеду из дома.
Мне предлагали в “Геральд курьер” новую должность и более высокую зарплату. В конце мая я сказала своему редактору, что не вернусь в газету.
Ты бросила работу. У меня свои источники информации. Я пытаюсь понять тебя, Клер. Ты все еще боишься? На тебя это не похоже. Я скоро вернусь, почти все готово к этому, и ты мне все объяснишь. Следи ночью за горой. Господи, я говорю тебе это так, как будто ты это прочтешь. Первое время мне будет трудно говорить с тобой с глазу на глаз.
Не могу думать ни о чем больше. Только о том, как снова увижу тебя.
Глава 4
Я услышала громкие голоса и, напялив халат, взяла костыль и проковыляла в гостиную. Мама и папа отчаянно спорили с Хопом и Эваном.
– Дочь Вилмы продает озеро “Десять прыжков”, – пояснил мне Эван. – Похоже, у нее есть покупатель. Я не знаю, кто это, но слышал, что она продает и домик.
Вилма была той самой родственницей, что жила в Миннесоте, она когда-то унаследовала “Десять прыжков”. А теперь озером владела ее дочь.
– Она давно собиралась это сделать, – горестно сказала мама. – Мы ей не верили, а зря.
– Кто-нибудь должен отвезти меня туда, – голос мой был слабым.
Все молча смотрели на меня. Нелепые капризы инвалида.
– Зачем? – осторожно спросил папа.
– Мне нужно. Хоп? Эван?
– Раз ты хочешь, – сказал, не глядя на меня и поглаживая бороду, Эван, – поедем на моем “Лендровере”. Но прошлой ночью шел дождь. Можем застрять, и нас придется вытаскивать лебедкой.
– Хорошо. Нам потребуются какой-то рычаг и фонарь.
После этих непонятных для всех заявлений я отправилась к себе в комнату, забралась на свою больничную койку и уставилась сухими глазами в потолок.
* * *
Мы все-таки добрались туда – Эван, я и неугомонная Луанна, жена Эвана. “Лендровер”, разбрызгивая грязь, полз к озеру, где стояла хижина, заросшая дикой черной смородиной. Ее высокие кусты становились все гуще по мере нашего приближения к озеру.
– Удивительно, – сказала Луанна. – Как этот домик не развалился за столько лет? Эван усмехнулся.
71 
