Последние отзывы

  14  

Время тянулось медленно. Медленно, но беспрерывно. Все больше его оставалось в прошлом, перекатываясь туда прожитыми часами, днями, неделями. Сколько уже времени прошло с тех пор, как покинул он свой дом, свою деревню? Год? Два?

Добрынин не помнил. Он не следил за временем, будучи полностью поглощенным мыслями о своей работе и самой работой, которая влекла его теперь больше, чем когда-то семья.

Заоконную ночную тишину прорезал вдруг непонятный звук.

Добрынин обернулся к окошку — там было по-прежнему темно.

Скрипнул железной сеткой Ваплахов, снова переворачиваясь с боку на бок.

Добрынин вернулся взглядом к багровому угольку, но тут снова неясный шум донесся с улицы, и, почувствовав тревогу, народный контролер поднялся на ноги.

Он вышел в прихожую дома, приоткрыл дверь и выглянул во двор.

Тут же яркое пятно света приковало к себе его взгляд. Какой-то мощный луч бил прямо в открытую дверь пушного склада, и в этом луче сновали какие-то люди.

Сердце народного контролера забилось часто, волнение охватило его, и поспешным движением руки он закрыл дверь, вернулся в комнату и разбудил Ваплахова.

— Вставай! Вставай! — говорил он. — Там склад грабят! Пока урку-емец поднимался, Добрынин достал из вещмешка револьвер, одел кожух и затянул его на себе ремнем.

— Что стоишь! — рявкнул Добрынин на урку-емца. — Пошли!

Стараясь ступать как можно тише, они вышли на мороз.

— Может, Петрова разбудить? — остановившись, сам себя шепотом спросил Добрынин, но тут же сам себе ответил: — А что, сами не справимся?

Они пошли к яркому лучу света, бившему прямо в открытую дверь склада.

Приблизившись к месту, остановились.

Добрынин лихорадочно думал, что делать теперь: достать револьвер и всех арестовать или что-то другое? Но что другое? Что еще можно делать в такой ситуации?

— Иди, буди Петрова! Пусть возьмет ружье и идет ко мне, а я их пока арестую! — сказал наконец Ваплахову, и побежал Ваплахов назад к дому.

А Добрынин тем временем с револьвером в руке смело пошел к складу.

Однако ничего не происходило, в том смысле, что никто не заметил народного контролера. Несколько человек по-прежнему сновали на склад и обратно, и видно было теперь, что выносят они оттуда шкурки и грузят на какую-то невидимую в темноте машину, которая, кстати, и освещала своими фарами вход и внутренности склада.

Постояв совсем рядом с лучом, Добрынин набрал побольше воздуха в легкие и крикнул что было сил:

— Стой! Стрелять буду! Вы арестованы!

Люди остановились, стали оглядываться, и ясно было, что не видят они, кто это кричал. Подошел к ним, стоящим в луче, еще один человек, что-то прошептал, вышел из луча, и тут же появился в темноте еще один луч, но слабый и тоненький — от ручного фонарика. И запрыгал этот луч по сторонам, пока не остановился на лице Добрынина.

— Стрелять буду! — крикнул Добрынин и зажмурился, хоть и слабый был лучик, но в такой темноте слишком ярким оказался он для глаз.

Двое мужчин подошли к Добрынину.

Их узкие глаза пристально и недружелюбно посмотрели на него. Потом один сказал что-то другому на нерусском языке, и понял Добрынин всю глупость своего положения: конечно, они не поняли его приказа, они не поняли, что он их арестовывает, а значит, он и не может их арестовать.

И пока он думал об этом, сильная рука выхватила у него револьвер, и тут же двое узкоглазых мужчин отошли в сторону, и он остался один, один и без оружия.

«Что делать? Что делать?» — лихорадочно думал он.

Но было уже поздно об этом думать. Чьи-то сильные руки схватили его сзади за плечи, вывернули руки за спину, и он почувствовал, как затягивается на запястьях шершавая толстая веревка. Все это происходило в тишине, и люди, связывавшие его, тоже молчали и молча делали свое дело.

Еще оставалась надежда на Ваплахова и Петрова, если вернутся они вовремя с ружьем, но было тихо, и, казалось, никто не спешил на помощь народному контролеру.

Человек с фонариком подошел ближе и остановился рядом с Добрыниным; вместе с этим человеком к контролеру подошел еще один, пониже ростом, такой же узкоглазый. И этот малорослый вдруг дотронулся указательным пальцем до подбородка Добрынина и сказал:

— Дай документы, оружие!

«Сволочи!» — подумал Добрынин и насупился как бык, решив не разговаривать с ними вообще.

Малорослый, который был, по-видимому, переводчиком, полез своими руками народному контролеру за пазуху и стал шарить по карманам. Вытащил паспорт покойного коня Григория и какую-то мелочь. Мелочь бросил на снег, а паспорт раскрыл. Луч фонарика сполз на раскрытый документ, после чего малорослый что-то сказал на нерусском языке рядом стоящему человеку.

  14