Глава 42

После утреннего эрзац-кофе Марка Иванова неожиданно забрали к начальнику тюрьмы, с которым артисту еще не приходилось встречаться.

Идя перед надзирателем, Марк немного нервничал, зная от зэков, что характер у начальника тюрьмы буйный и что разговаривает он больше руками, чем языком. Однако, когда многочисленные коридоры и повороты остались позади, а перед ним открылась высокая дубовая дверь — за нею встретил Марка дружелюбной улыбкой человек, которого, казалось, боялись здесь все.

— Там подождешь! — буркнул он надзирателю и самолично закрыл за Марком двери.

Усевшись на привинченный к полу табурет и подождав, пока начальник займет свое место за широченным письменным столом, Марк огляделся и, к своему удивлению, встретился взглядом с мальчиком лет семи-восьми, сидевшим в углу кабинета за неизвестно откуда здесь появившейся школьной партой.

— Это мой сын, Володя! — сказал, заметив удивление арестанта, начальник тюрьмы. — Кстати, если еще не знаете, моя фамилия — Крученый.

Марк едва заметно улыбнулся — еще б ему не знать его фамилию, если каждый зэк к месту и не к месту вспоминает ее.

— Жалобы есть? — спросил Крученый. — Может, кормят плохо или там сыро в камере?

— Нет, — сказал Марк. — Все хорошо. Только для попугая чуть холодновато…

— Ну, знаете, товарищ Иванов, наша тюрьма была достроена для людей, а не для попугаев. Может, какой-нибудь отрез сукна дать… этому вашему сокамернику… только чего ему…

— Нет, было бы хорошо! — осмелел тут Марк. — Я б ему сшил что-нибудь…

— Ладно, — начальник кивнул. — Скажу, чтоб дали… А теперь давайте к делу, тут у нас концерт силами тюремной самодеятельности планируется провести. Гости придут, как вы насчет выступления?

Марк, услышав предложение, сразу и обрадовался, и испугался. Испугался потому, что Кузьма выучил уже добрых два десятка воровских стихов, которые со сцены никак читать нельзя было.

— Если б репертуар новый сделать… — промямлил Марк, просяще глядя в глаза Крученого. — Если б в библиотеке посидеть…

— Посидеть в библиотеке можно, она — не стоячий карцер! — пошутил начальник и сам же рассмеялся. — Хорошо, отведут тебя после обеда в библиотеку, но смотри ж, не подведи! Вот и Володя придет послушать, да, Володя?

Мальчик послушно кивнул.

Марк снова задержал на мальчике взгляд, не понимая, что может делать в тюрьме сын начальника этой тюрьмы.

Словно угадав мысли арестанта, Крученый неожиданно тяжело вздохнул и сказал:

— Вот, не с кем пацана дома оставить… хорошо еще, что дочку жена с собой на службу берет, а то если б и дочку сюда… — и начальник тюрьмы покачал головой.

Марк сочувственно закивал.

Подумалось ему почему-то, что у Крученого жена — учительница, и чтобы проверить правоту своей догадки и чувствуя, что начальник в хорошем настроении, артист спросил его об этом.

— Нет, — спокойно ответил Крученый. — Жена в тюрьме работает, только не в этой, а в женской. На соседней улице. А вообще-то она раньше в детских яслях воспитательницей была.

— Ну, воспитатель — это тоже учитель, — как-то неожиданно смело для самого себя заявил арестант.

И тут же поймал на себе немного напряженный взгляд Крученого. Мурашки побежали по спине, и Марк понял, что пора назад, в камеру.

Вернувшись «домой», артист посидел на нарах, размышляя о репертуаре для будущего концерта и находясь в ожидании послеобеденного времени, когда отведут его в тюремную библиотеку.

  125