Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
2 
— Настоятельно советую, — невозмутимо возразила леди Джейн. — Твои братья приедут, отец тебя тоже будет ждать. — Она помолчала. — Уверена, ты его не разочаруешь.
Крис переварил услышанное.
— Он что, болен? — наконец выдавил он.
— Приезжай. Это в твоих интересах, — загадочно ответила леди Джейн и положила трубку.
Ред Даймонд негнущимися пальцами достал коричневую сигарету и раскурил с помощью золотой зажигалки «Данхилл».
Он выглядел на все свои семьдесят девять. Его грубоватое лицо было испещрено морщинами и складками, а глубоко посаженные голубые глаза выцвели и терялись в темных кругах. Орлиный нос и мужественная линия подбородка лишь смутно напоминали о том, что когда-то он был весьма импозантным мужчиной.
— Приедут? — спросил он, обводя взором вошедшую в спальню леди Джейн Бэнтли — та, как всегда, выглядела безупречно.
Она кивнула и мысленно подивилась, что у него на сей раз на уме. Ред Даймонд никогда не делал ничего просто так.
— Это точно? — буркнул он, выпуская в ее сторону струю дыма.
— Абсолютно, — ответила она, поморщившись.
— Все трое? — прохрипел он.
— Да, — невозмутимо ответила она. — Как ты просил, я им позвонила, и все обещали быть.
— Отлично. — По обветренному лицу скользнула усмешка. — Итак, начинаем… — пробурчал он себе под нос.
Леди Джейн снова кивнула. Когда Реду Даймонду что-то втемяшится, никто не смеет спорить, даже она.
Но что он задумал? Вот в чем вопрос.
Ее разбирало любопытство, но хватало ума ни о чем не спрашивать — Ред никогда не раскрывал своих планов до времени.
Ей, как и всем остальным, придется ждать.
Глава 1
— Как тебя зовут, милашка? — спросил лысый. На голове у него было пусто, зато из ушей торчали густые пучки волос.
— Либерти, — ответила молоденькая официантка.
— Как-как? — переспросил он, беззастенчиво разглядывая ее.
— Либерти, — повторила девушка. «Идиот, все же написано у меня на форме. Ослеп, что ли?»
— Что это за имя такое…. — начал было он.
«О господи! Сколько раз можно всем объяснять? Назвали же Гвинет Пэлтроу и Крис Мартин свою дочку Эппл, то есть Яблочко. У Кортни Кокс и Дэвида Аркетта дочь зовут Коко. Чем тебе не нравится Либерти?»
Не удостоив назойливого клиента ответом, она подлила ему кофе и отошла. «Козел! — подумала она. — Кем он себя возомнил? Что ему до моего имени? Какое его собачье дело? Вот стану известной певицей, никогда не буду доставать людей с их именами. Буду вежливой и тактичной, никому в душу не полезу».
Она поспешила за стойку, внутренне продолжая кипеть.
— Достала меня эта работа, — пожаловалась она двоюродной сестре Синди, которая, собственно, и нашла ей это место в кофейне на Мэдисон-авеню. Синди тоже мечтала стать певицей.
— Не забывай, за нее платят, — напомнила Синди, крепкая двадцатитрехлетняя девушка из Атланты, с блестящей черной кожей, широкими лодыжками, крепким задом, огромным бюстом и жизнерадостной улыбкой до ушей.
— Деньги надо зарабатывать пением, — назидательно проговорила Либерти. — Вот это будет настоящая работа.
— Сначала пробейся, потом уж про деньги говори, — напомнила Синди. — Мы с тобой пока еще в списке ожидающих.
— Знаю, знаю, — нахмурилась Либерти. — Надо чем-то зарабатывать. А то скоро за квартиру платить нечем будет.
Нахмуренный лобик нисколько не портил ее редкостной красоты. Смешанных кровей, плод любви чернокожей матери и отца, о происхождении которого она могла лишь догадываться (мать отказывалась о нем говорить и уж тем более — называть его имя), Либерти имела кожу цвета молочного шоколада, роскошные длинные черные волосы, миндалевидные зеленые глаза, густые брови, невообразимо длинные ресницы, точеные скулы, полные губки, острый подбородок и прямой носик. Синди то и дело охала и ахала, как она похожа на Холли Бери, что порядком раздражало Либерти, считавшую себя неповторимой и не желавшую, чтобы ее сравнивали с другими, пусть даже с красивыми и знаменитыми.
Ей было девятнадцать лет. Впереди еще куча времени.
Или нет?
Иногда она просыпалась посреди ночи в холодном поту, с гулко бьющимся сердцем. Что, если ее талант так и не откроют? Никто не станет слушать ее песни? И ее исполнение никого не тронет? И вдруг ее ждет тот же финал, что и маму — неудавшуюся певичку, целыми днями возящую чужую грязь?
2 
