Последние отзывы

  6  

Или просто ее память сыграла с ней шутку?

Уинтер вздохнула. Он мужчина, сказала она своему неистово бьющемуся сердцу, спускаясь в лифте на первый этаж. Как любой другой. Полностью в ее власти.

– Здравствуй, Марк.

Нет, память не подвела ее. Его глаза действительно были голубыми. Она все точно запомнила. Забыла только интенсивность цвета.

– Здравствуй, Уинтер.

Она даже еще красивее, чем он запомнил: еще больше фиалок, слоновой кости, бархата.

Марк и Уинтер молча подошли к машине.

– Где этот сад? – спросил Марк, открывая для нее дверцу машины.

– В Охотничьем клубе Бель-Эйр.

– Ясно, – спокойно ответил Марк, однако голова у него закружилась.

Охотничий клуб Бель-Эйр! За этим садом – самым дорогим, предназначенным для избранных, – ухаживали, как ни за каким другим садом в Южной Калифорнии. Каким образом Уинтер связана с Охотничьим клубом Бель-Эйр? Может, и никаким. Может быть, невеста или жених были ее школьными друзьями, а сейчас состоят в клубе.

А если Уинтер и сама – член клуба? Что, если серо-голубой «мерседес-спортс-купе» принадлежит ей? Что, если потрясающие камни у нее в ушах – настоящие сапфиры? Что, если ее облегающее платье цвета лаванды сшито из натурального шелка?

Очень скоро Марк это выяснит. Охотничий клуб Бель-Эйр находится всего в двух милях отсюда, в центре престижного района Бель-Эйр.

Эллисон приехала по адресу на Монтана-авеню ровно в три двадцать. Она решила подождать в машине. Эмили знала, что она здесь, и, без сомнения, лихорадочно одевалась и собирала свое оборудование для этого неожиданного и столь важного приглашения.

Эллисон заметила, как из-за пальм, обрамлявших вход в оштукатуренный дом, появилась молодая женщина, но лишь когда та неуверенно приблизилась к открытому окошку со стороны пассажирского сиденья, Эллисон поняла, что наблюдает за Эмили.

– Вы Эллисон?

– Да. Эмили? Забирайтесь.

– Привет. – Эмили скользнула на сиденье и пристроила свою камеру в ногах на полу. – Я Эмили Руссо.

– А я Эллисон Фитцджеральд. Привет. – Эллисон тепло улыбнулась, успешно спрятав свое удивление под идущей от хорошего воспитания вежливостью и природной добротой.

На Эмили были мешковатые расклешенные джинсы и еще более мешковатая рубашка из грубой хлопчатобумажной ткани. Рубашка и джинсы были чистые, аккуратно выглаженные, но чтобы ехать в них на социально значимое событие сезона? На самую расточительную свадьбу Бель-Эйр?

Эллисон заметила Эмили, едва та появилась, потому что ее глаз художника привлекло несоответствие увиденного. Одежда Эмили была бесформенной и немодной, словно задуманной для того, чтобы скрывать, но длинные золотистые волосы девушки переливались под лучами солнца, как сияющий маяк, требующий к себе внимания.

Наполовину золото, наполовину грубый хлопок. Наполовину ослепительная, наполовину невзрачная.

И очень встревоженная! Эллисон осознала это, увидев, как Эмили отбросила золотистую прядь с лица. Рука девушки дрожала, светло-серые глаза нерешительно посматривали в сторону Эллисон.

Тот же самый инстинкт, что заставлял Эллисон спасать и выхаживать раненых животных, повелел ей помочь Эмили Руссо. Если бы Эмили не хватало только приличной одежды, затруднений не возникло бы. В пяти кварталах отсюда у Эллисон были платья, дюжины платьев, модных, красивых. Они оказались бы велики Эмили… длинны, но…

Дело не в одежде, решила Эллисон. Не на элегантное шифоновое платье Эллисон неловко переводила взгляд одетая в затрапезный хлопок Эмили. Что-то другое заставляло ее безжалостно кусать нижнюю губу.

– Нам посчастливилось, что вы сегодня свободны, – бодро заметила Эллисон, поворачивая с Двадцатой улицы на бульвар Сан-Висент.

– Надеюсь, что так.

– Вы много фотографировали на свадьбах? – с надеждой спросила Эллисон, гадая, какой последует ответ, и прикидывая, о ком тревожиться – о явно взволнованной Эмили или о всегда взволнованной Мэг.

– Ни разу.

– О! Но вы работаете на Джерома Коула?

– Да, – быстро ответила Эмили, словно это повышало ее квалификацию, словно огромный опыт Джерома в съемке пышных свадеб передавался, как инфекция. – Я работаю на него в течение трех лет – два года на последних курсах Калифорнийского университета и год, прошедший после выпуска.

«Мы одного возраста, – подумала Эллисон. – Ты, я, Уинтер». Как и Эмили, Эллисон и Уинтер закончили бы учебу год, а не две недели назад, если бы только нечто не заставило Смокинга испугаться и свернуть с пути.

  6