Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
143 
Властное чувство – желание – принесло с собой удивительную уверенность и мягкую, обольстительную улыбку.
– Привет, Роб.
– Привет. – Роб с удивленным видом улыбнулся в ответ. Красивые светло-серые глаза Эмили посылали чарующие сигналы – чарующие, дерзкие, вызывающие. С тихим смехом он спросил: – Что?
– Идем со мной.
– Идем. А куда?
– В наш номер.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да. – «О да!»
Когда Роб и Эмили оказались в залитой солнцем уютной австрийской гостинице, с ее обитыми парчой стульями, кружевными салфеточками и деревянной кроватью с пуховой периной, Эмили храбро посмотрела в глаза цвета океанской синевы и прошептала:
– Я тебя хочу.
– Хочешь меня? – тихо переспросил Роб, и его сердце радостно забилось. «Ты хочешь меня, моя любимая?»
– Да. Роб, покажи мне, как надо заниматься любовью.
Роб не показал Эмили, как надо заниматься любовью… они показали это друг другу, учась, совершая открытия, восхищаясь друг другом. Эмили открывала для себя чудо и красоту своего желания, а Роб постигал удивительную силу своей любви к ней.
Роб и Эмили занимались любовью под мягким светом золотистого осеннего солнца, пробивающегося сквозь кружевные шторы. Они занимались любовью с открытыми глазами, лаская друг друга руками и губами и тихо шепча слова любви.
– Роб? Что ты делаешь?
– Люблю тебя, Эмили. Позволь мне любить тебя. Доверься мне.
– Я доверяю тебе, Роб.
И Эмили показывала свое доверие, а Роб – нежность своей любви.
– Эмили, ты не замерзла? – спросил он несколько мгновений спустя, почувствовав, что она дрожит под его губами.
– Нет.
– Ты не боишься, милая? – «Прошу тебя, не бойся!»
– Нет, не боюсь. Роб…
– Да?
– Не останавливайся, пожалуйста. Роб…
– Да, моя хорошая?
– Ты нужен мне. Весь, целиком.
– О Эмили! – прошептал Роб и улыбнулся в ее сияющие серые глаза. – Как же я тебя люблю…
Глава 29
Бель-Эйр, штат Калифорния
Октябрь 1985 года
– Уинтер, ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Эллисон, едва ее подруга ответила на звонок. Голос Уинтер был на удивление вялым.
– Я что-то подцепила… какой-то вирус. Честно говоря, я разваливаюсь на части. Заканчиваются месячные. А тут еще этот вирус. Я даже не могу делать свои дурацкие упражнения, потому что вдобавок к усталости у меня почему-то болят все мышцы. В общем, никак не собраться в кучу. А как ты? Как прошли выходные в Нью-Йорке?
– Мало. Чудесно. Уинтер, может, я подъеду и посижу с моим самым любимым в мире младенцем, а ты немного отдохнешь?
– Нет, Эллисон. Спасибо. Бобби понимает, что ее мамочка плохо себя чувствует, так что мы играем в тихие игры с улыбками. – Едва Уинтер заговорила о дочери, как из ее голоса исчезла всякая вялость. Уинтер безумно любила Бобби. – Она такое чудо, Эллисон! Каждую секунду каждого дня.
– Знаю. Поэтому с удовольствием и приехала бы посмотреть на нее.
– У нас правда все хорошо. Расскажи про вас с Питером. Ноябрь уже через две недели.
– И что? – засмеялась Эллисон.
– Вы оба по-прежнему собираетесь гулять весь ноябрь?
– Таков план. Питер начнет работу над «Каруселью» только в декабре. Дочь Стива горит желанием позаботиться об Оладье, так что мы с Питером даже можем куда-нибудь съездить.
– Как здорово! История любви со счастливым концом.
Эллисон помедлила, подумав о другой истории любви, которая тоже должна была закончиться счастливо.
– Ты больше уже не думаешь о Марке? – спросила она.
– Я все время думаю о Марке, Эллисон, – тихо призналась Уинтер, слишком уставшая, чтобы отрицать это. – Но мне не следовало говорить тебе, что я не знаю, смогу ли утаить от Марка рождение Бобби. Эти слова вырвались у меня в послеродовой эйфории.
– Ты по-прежнему пребываешь в эйфории относительно Бобби.
– В эйфории относительно Бобби и в реальности относительно Марка. – «В реальности, но…» – Эллисон, я, пожалуй, пойду. Бобби заснула, и мне стоит…
– Точно не надо приехать посидеть с девочкой?
– Точно. Спасибо. Как только я поправлюсь, приезжай поиграть с нами.
– С радостью. Позвони, если что-нибудь понадобится.
– Позвоню. Спасибо, Эллисон.
Когда через две минуты телефон Эллисон зазвонил, она подумала, что это Уинтер. Для ночного звонка Питера из Нью-Йорка было слишком рано, еще только середина второго акта «Макбета».
– Еду-еду!
– Эллисон? Это Мэг.
143 
