Последние отзывы

  111  

Мэри Мэй бросила куртку на пол и тяжело опустилась на стул. Она не отрывала от меня взгляда.

— Ты хочешь сказать… Хаш, ты хочешь сказать, что все это правда?

Я села рядом с ней и попыталась обнять.

— Мне жаль.

Мэри Мэй отвернулась от меня, уронила голову на руки и заплакала.

— Вы всегда были для меня примером! Все эти годы я искала мужчину, который отвечал бы тем стандартам, которые заложили вы с Дэви. Ты знаешь, скольким мужчинам я отказала, считая, что мой брак должен быть таким же совершенным, какой был у тебя и моего брата?

— Прости. Ты даже не представляешь, как я сожалею.

— Все это было сказкой!

— Мне бы хотелось, чтобы все в жизни было так просто, — пробормотала я.

Через час на кухне уже плакала Бэби. И Логан тоже. И я. Мэри Мэй бродила вокруг нас, словно плакальщица на похоронах, ломая руки и причитая. Логану не хватало слов. Посмотрев на Бэби, съежившуюся у меня на руках, он смог только хрипло прошептать:

— Детка, все в порядке.

— Но я не хочу нового папочку! — всхлипнула Бэби. — И как у меня может быть мама по имени Эбби, если мою маму зовут Марла и она на небесах в Германии?

Девочка сорвалась с места и побежала наверх в свою розовую красивую спальню, которую я с такой любовью обставляла для нее в доме ее отца. Мы с Логаном услышали, как хлопнула дверь. Его широкие плечи поникли. Шляпа лежала на полу между ботинок. Он опустил голову и молчал, вытирая слезы. Я села рядом с ним, обняла брата за плечи, но почувствовала, что не могу говорить.

— Логан, мне так жаль, так жаль… — наконец выдавила я.

Логан постарался взять себя в руки.

— Прежде чем… прежде чем Люсиль уехала вместе с Эдди, она сказала, что одному мне с этим не справиться. Что она имела в виду, сестренка?

Я посмотрела на него:

— Она хотела сказать, что любит тебя и Бэби и хочет вернуться сюда, чтобы заботиться о вас обоих. Тебе нужно только попросить ее об этом.

Логан долго обдумывал мои слова.

— Слава богу! — шумно выдохнул он. Наконец-то я сделала что-то хорошее.

Но мне предстояло как-то справиться с остальными членами семьи. Все-таки странные лоюди, эти Макгиллены и Тэкери! Если не считать Аарона и его выводка, мои родственники пришли без звонка, не спрашивая разрешения и не вынося суждений. Около сорока человек набились в мою кухню, словно семена в огурце, и ждали. Я встала во главе стола.

— Я привыкла говорить себе, что наши с Дэви отношения за закрытыми дверями никого не касаются, кроме нас двоих. Я привыкла думать, что мы делаем нашему сыну и нашей семье большое одолжение, демонстрируя, насколько мы счастливы. Но в результате вы все стали зависеть от этого образа. От этого зависела вся наша ферма, наш бизнес. Каждый раз, когда я заключала сделку с оптовиком или представителем крупной торговой сети, особенно в первые годы, когда все в округе Чочино говорили, что мне ни за что не удастся возродить яблоневые сады в Долине, я думала: «Если они почуют мою слабость, они будут говорить, что я всего лишь девчонка, которой не удается навести порядок в собственном доме, и отвернутся от меня». Я не могла допустить, чтобы эти люди заподозрили, что мы с Дэви на самом деле не одна команда.

Поэтому я устроила из своей жизни спектакль. И Дэви мне помогал в этом. Он хотел, чтобы вы все считали нас идеальной парой. Ему необходимо было ваше уважение. Ему необходимо было уважение нашего сына. Ради этого он жил. Я хочу, чтобы вы знали: Дэви всегда старался изо всех сил поступать правильно по отношению ко мне и Дэвису. А когда он узнал, что станет отцом ребенка другой женщины, он тоже… поступил правильно.

Ладно, на этот счет я солгала. Я не могла считать самоубийство Дэви благородным поступком. Очередная прекрасная история. Подарок Дэви. Дэвису. И Бэби.

— Мой муж правильно поступил по отношению к своей маленькой дочке. Да, этот ребенок был результатом ошибки, но это не имеет значения. Бэби — часть нашей семьи, и я знаю, что Дэви попросил бы вас считаться с этим в память о нем.

Я замолчала, изо всех сил стараясь не расплакаться. Они так редко видели меня плачущей за прошедшие годы, что я побоялась напугать их.

Наконец я смогла продолжать:

— Послушайте, я пойму, если вы не захотите больше на меня работать. Я не выношу лжецов, я сама себе противна сейчас. И я не стану обижаться на тех, кто захочет уйти.

Дедуля уставился на меня своими маленькими черными глазками, напомнившими мне гагатовые шарики на пергаментной бумаге.

  111