очень нудно 
2 
— О Господи, — тихонько вздохнула Маргарита.
Она вела себя хорошо — очень-очень хорошо — уже больше часа, что потребовало от нее немалого напряжения. Это напряжение постепенно начинало сказываться.
Маргарита вздохнула снова, на сей раз погромче, и заерзала из стороны в сторону на жестком деревянном сиденье. Попка у нее совсем затекла. Как бы ей хотелось оказаться дома в Чертси и, усевшись на кухне, снова послушать рассказ поварихи о том, как во время вчерашнего обеда Финч, дворецкий, и Снайп, один из лакеев, столкнулись в коридоре прямо у дверей в столовую. У Снайпа в руках был поднос с замысловатой и довольно тяжелой фигурой из мороженого, приготовленной специально для всех этих леди и джентльменов из Лондона, которые уже сидели за длинным столом из красного дерева. Финчу пришлось пережить минуты величайшего унижения, когда он обнаружил, что сидит на полу с быстро тающим лебедем на коленях, а вокруг стоят дамы и господа, прищелкивая языками и обмениваясь замечаниями о неуклюжести современной прислуги, а Снайп — на редкость трусливый и в целом бесполезный человечишка — ничего не предпринимает, а только причитает, заламывая руки:
Но это, увы, было невозможно. Ей придется оставаться в церкви, рискуя умереть от скуки, пока священник не закончит свою проповедь, и хор не споет еще с десяток нудных гимнов. Только после этого она обретет свободу.
Доживет ли она до этого момента?
— Ого! — еле слышно выдохнула Маргарита, наклоняясь вперед: что-то в сидевшей перед ней пожилой женщине привлекло ее внимание. Женщина эта выглядела настолько странно, что выделялась даже среди прочих старых чучел. От ее тяжелого платья исходил запах бекона, слишком долго пролежавшего в коптильне; волосы были уложены в давно вышедшую из моды прическу, достигавшую примерно фута в высоту. Этот «шедевр», созданный из просаленной шерсти, конского волоса и фальшивых локонов, был покрыт белой пудрой, а наверху громоздилась еще большая украшенная пером шляпа в виде птицы.
По мнению Маргариты, вид у женщины был самый что ни на есть дурацкий. Девочке не верилось, что ради сохранения подобной прически кто-то может согласиться претерпевать всяческие неудобства, например, спать с коробкой на голове. Но Мейзи, горничная, убиравшая комнаты на верхнем этаже, объяснила, что от многолетнего ношения париков, натиравших кожу на голове, у старухи осталось очень мало своих волос. Однако она не желала сменить прическу, на укладку которой требовались долгие часы, и поэтому прическа иной раз оставалась нетронутой неделями, прежде чем волосы «распускали».
Только вчера Мейзи тихонько провела Маргариту в комнату старой леди и показала ей красивую серебряную проволочную клетку, которую та надевала на голову на ночь. Клетка была достаточно прочной, так что ни одна голодная мышка или крыса не смогла бы прогрызть ее и забраться внутрь полакомиться салом.
Так, по крайней мере, сказала Мейзи.
Сейчас рот Маргариты округлился от удивления, она прижала ручки к щекам и крепко зажмурилась, потом снова посмотрела на то, что, как ей показалось, она увидела. Да! Она не ошиблась, и ей ничего не померещилось. Маргарита смотрела сквозь растопыренные пальцы на голову дамы, а из башни фальшивых напудренных локонов на нее смотрела крошечная полевая мышка с розовым носом.
Бедняжка, про себя пожалела ее Маргарита, вынуждена сидеть в этой волосяной тюрьме и слушать бесконечную проповедь священника о вечном проклятии. И некуда ей убежать, негде спрятаться. И днем она была как в ловушке в этом гнезде из просаленных волос, и ночью, когда выбраться ей не давала серебряная проволочная клетка.
Требовалось срочно что-то предпринять, это было очевидно.
Маргарита прикусила нижнюю губу и скосила глаза налево. Дедушка как всегда крепко спал, опустив подбородок на широкую грудь; кружевной воротник его костюма слегка шевелился от его глубокого мерного дыхания. Маргарита перевела взгляд направо. Мама, изящно державшая веер из слоновой кости, на пластинках которого были в ужасающих подробностях изображены страдания святого Петра, не замечала, судя по всему, ничего вокруг, завороженная монотонным голосом священника.
Что до папы, он, конечно, мог бы кое-что сказать Маргарите относительно поведения в церкви, но он сам не ходил на службу, предпочитая, взяв острогу, бродить в поисках «божественного отдохновения» по берегу ручья, протекавшего за рощей. Объясняя свое нежелание посещать церковь, он говорил, что лучший способ навечно сохранить Бога в сердце — это держать свою бессмертную душу подальше от организованного богослужения. Правда, сейчас Маргарита думала не об этом, хотя в обычное время она чуть ли не каждое воскресенье жалела, что не родилась мальчиком. Тогда у нее была бы собственная острога, и воскресные дни до ленча она проводила бы с отцом, растянувшись на поросшем травой берегу, бросив рядом скатанные в клубок чулки и болтая босыми ногами в изумительно прохладной воде.
2 
