Последние отзывы

  112  

– Ну так кого вы там узнали?

Я показал ему парня и двух мужчин. Он взял эти две фотографии, а я стал смотреть оставшиеся. Там снова мелькнул худой парень. А у могилы, уже закрытой венками, еще одно лицо привлекло мое внимание. Это был военный в форме майора.

Выражение его лица показалось мне странным и в то же время знакомым. Он словно очень хотел улыбнуться и с трудом себя сдерживал. Его губы были напряжены, а глаза широко открыты. Смотрел он куда-то в сторону от могилы.

– Этот тоже, – показал я на военного. Алексей Алексеевич задумался. Отпил из чашечки кофе.

– Знаете, Николай Иванович, давайте вместе пройдемся по вашему путешествию.

– С самого начала? – с испугом спросил я.

– Да нет, я вам подскажу, с чего начать… Мы уже кое-что знаем. Начните с Красноводска.

Я начал рассказывать, на ходу вспоминая какие-то детали.

– Люди, – перебил меня Алексей Алексеевич. – Перечисляйте людей, которых там видели, и смотрите на эти фотографии. Так будет легче.

Я рассказал про казахов: и водителей, и двух коллег полковника Тараненко.

Потом про паром «Нефтяник». Вспомнив паром,я вдруг узнал парня с фотографий похорон – это был тот самый смуглый славянин, следивший за нами, с которым нам пришлось разбираться в поезде.

Я рассказал Алексею Алексеевичу про смуглого, про то, как он пытался избавиться от нас и как мы его потом самого выбросили.

– Вы его убили? – попытался уточнить Алексей Алексеевич.

– Не знаю, – признался я. – Он был контужен, без сознания. Мы его так и стовкнули. Про него потом спрашивали. Его кличка – Молдованин.

Алексей Алексеевич был, казалось, доволен. Он обвел ручкой лицо парня на фотографии, а на другой стороне снимка что-то написал.

Мы с ним говорили еще с полчаса. Вспомнил я и остальных троих – были они из той же цепочки событий. Двое участвовали в выгрузке оружия и загрузке в вагон наркотиков, а майор выгружал наркотики в железнодорожном тупике возле Батайска.

– Ну ладно, – сказал под конец Алексей Алексеевич. – Мы неплохо посидели.

Кстати, такой коттедж стоит всего двадцать долларов в день. С питанием. Это ведомственный санаторий… А эти ребята, – он кивнул на фотоснимки, – наши бывшие коллеги. На заработках…

Он замолчал. Поджал нижнюю губу. Лицо его погрустнело.

– А вам для меня ничего не передавали? – спросил я.

– В каком смысле? Деньги? Или что?

– Нет, меня интересует: я уже могу вернуться в Киев или нет?

– Не знаю, – сказал Алексей Алексеевич. – Мне ничего об этом не говорили.

Могу спросить. Я все равно буду завтра докладывать по нашему разговору.

– У меня, кстати, тоже есть интересные фотографии, – произнес я как можно более интригующе.

– Какие?

– В двух словах не сказать. Похоже на убийство человека, который за кем-то следил…

– Вы сами снимали?

– Нет, это старая пленка, семьдесят четвертого года.

Была в фотоаппарате, который я нашел в пустыне.

– Интересно, – он кивнул. – Снимки дадите посмотреть? Может, наш архивный отдел купит у вас пленку.

Мы договорились, что Алексей Алексеевич отвезет меня из санатория домой и подождет на улице, пока я вынесу ему старые фотографии.

Пока мы ехали, я пытался понять, почему в разговоре он ни разу не упомянул полковника и почему он, зная о моем путешествии так много, ничего не знал о причине моего пребывания в Коломые. Это было странно. Хотя я понимал, что это киевские коллеги просветили его относительно моего путешествия, но и они бы этого не знали без помощи полковника Тараненко! Тогда почему ни слова о нем?

Ладно, подумал я, когда передам ему фотографии, все-таки попрошу узнать у коллег: можно ли мне уже вернуться в Киев. Хорошо, если их заинтересует эта старая пленка. Тогда можно будет поторговаться. Пленка в обмен на «посадочную полосу» с обещанием безопасности. Интересно, может, эти ребята, которым я испортил взятие склада, уже давно на том свете, а я все нервничаю, беспокоюсь?

Нет, пока точно мне ничего не известно, есть смысл беспокоиться. Не беспокоятся только покойники! В Коломыю мы доехали быстро. Машин на трассе почти не было.

Отдав Алексею Алексеевичу конверт с фотографиями, я рассказал Гуле о поездке в санаторий и о разговоре. Мы сидели у себя в комнате. Гуля слушала меня и грызла ногти. Было видно, что она нервничает.

– Все будет нормально, – попытался я успокоить ее. – Если в течение недели мы ничего от них не услышим, я сам съезжу в Киев. Нашли ведь они нас через Петра. Может, он что-нибудь знает?

  112