Глава 1

Ранней весной тысяча девятьсот девяносто седьмого года, продав двухкомнатную квартиру на окраине, я покупал себе однокомнатную в самом центре Киева у Софиевского собора. Старички, продававшие ее, отъезжали в Израиль и пытались вместе с квартирой продать мне десятки ненужных мелочей, вроде самодельной проволочной вешалки в коридоре. Григорий Маркович, глава семьи, усердно приговаривал: «Я знаю всему цену! Я лишнего не возьму». Кое-что я купил, но от большей части вещей и вещичек отказался. Купил я и полочку с книгами – она именно так и продавалась, чтобы не снимать ее со стены и не нести книги в «Букинист» – зачем такая морока. Не знаю, какая часть уплаченных пяти долларов пришлась на книги, а какая на полочку, но во всяком случае книги я особенно не рассматривал, отметив взглядом лишь академическое издание Льва Толстого «Война и мир». Эта книга была большого формата и, должно быть, пятидесятых годов издания. Такие книги я любил если не за содержание, то за добротный солидный вид.

Двенадцатого марта наступил момент передачи ключей. Я приехал под вечер. У парадного стоял микроавтобус, присланный агентством «Сохнут». Старички грузились. Им учтиво помогали два представителя агентства.

– Ну, Коля Сотников, – сказал я себе, оставшись один в приобретенной квартире, – теперь ты хозяин этой развалины!

Я еще раз окинул взглядом трещины, думая о необходимом ремонте. Потом подошел к книжной полочке, достал запомнившуюся большим форматом книжку и раскрыл ее. Под переплетом меня ожидал сюрприз. Способом, известным мне из шпионских фильмов, в книге был вырезан тайник, в котором, однако, не было ни золота, ни оружия. Внутри, в аккуратно вырезанной нише лежала другая книга, более позднего года издания – «Кобзарь».

Удивленный, я вытащил ее и, думая, что и тут под переплетом скрывается нечто неожиданное, раскрыл. Но в этот раз книга оказалась настоящей, не превращенной в шкатулку. Пролистав несколько страниц, я собирался уже было сложить эту книжную матрешку и поставить ее на место, с тем, чтобы когда-нибудь удивить своих будущих гостей, но тут взгляд мой упал на написанные острым карандашом по краям книги комментарии. Держа раскрытый «Кобзарь» в руках, я подошел поближе к лампе и прочитал несколько аккуратных строк: «Патриотизм Т. Г. воспринимал как любовь к женщине и ненависть к армейской службе и особенно к бездумной муштре».

«Уж ни какой-нибудь ли диссиденствующий учитель литературы делал эти заметки?» – подумал я, вспомнив про свой собственный учительский опыт.

После пединститута я сам отработал положенные три года «историком» в сельской школе, но за все это время мне так и не удалось привить здоровым, краснощеким детям доярок и трактористов ни интерес к истории, ни желание разгадать многочисленные исторические загадки и тайны, выуженные мною из массы проработанных с карандашом в руке книг.

На Григория Марковича как на автора этих комментариев было грешно подумать. Он сам был отставным военным и весьма этим гордился. Я как-то застал его за упаковкой своих медалей – он разложил их на столе и заворачивал каждую в отдельный носовой платок, которых у него, похоже, было множество, куда больше, чем медалей.

Показывая мне одну из медалей, он сказал:

– Я брал Прагу!

«Заметила ли это Прага?» – подумал я в тот момент, едва сдержав улыбку, глядя на этого сухого, маленького и до сих пор юркого девяностолетнего старичка.

Грязная кухня тоже нуждалась в ремонте. Ее надо было отмыть от старых хозяев – вещам, да и самим стенам почему-то передается возраст их владельцев, и поэтому, чтобы не ощутить себя вдруг постаревшим, надо менять поверхности и цвета, добавлять свежести. Может быть, вовремя сделанный ремонт продлевает жизнь не только квартире, но и ее жильцам?

Я поставил чайник на закопченную газовую плиту и снова стал листать книгу, думая об этих странных записях. На одной из страниц попалась мне замечательная и созвучная моим размышлениям мысль: «Патриотизм голодного – это попытка забрать ломоть хлеба у инородца, патриотизм сытого – великодушие, вызывающее уважение».

Мне очень хотелось понять – что за человек писал эти комментарии к «Кобзарю», хотелось найти свидетельства времени, когда все это было написано.

Моя нынешняя работа – ночным сторожем по гуманному принципу «ночь-через-две» – не требовала использования мозгов. И мозги скучали. А тут такой загадочный «подарок», лучше любой головоломки или кроссворда!

  1