15

Киев. Март 2015 года.

– Ты узнал, кто эта женщина?

Помощник отрицательно мотает головой. Во взгляде – чувство вины.

– Почему не узнал?

– Из тех, кто со мной может разговаривать, никто ничего не знает, а в Администрации… Они же на меня плевать хотели! – В голосе слышна обида.

– Ну-ну, – успокаиваю его я. – Будешь себя правильно вести, сам потом на них плевать будешь!

В его взгляде появляется благодарность и надежда на лучшее.

– Тебе Гоголь нравится? – спрашиваю я. Просто настроение у меня в это утро доброе.

– Нет, – признается он. – Но дочке задали в школе, а у нее нет времени читать.

– Чем же она занимается?

– Она руководит кружком юных адвокатов. Сейчас каждый день своих в суды водит. Процессы слушать.

– Сколько ей лет?

– Тринадцать.

– Плохое число, – вырывается у меня, и я тут же понимаю, что на мгновение отвлекся от разговора. Спохватываюсь: – Но возраст хороший. Золотой возраст!

16

Киев. Сентябрь 1983 года. Суббота.

За окном шелестит по листьям дождь. Окно давно не мытое. В коридоре роддома тихо. Под холодной батареей стоит блюдце с молоком, возле него спит котенок. Рыжий и худой. Толстая нянечка в грязном белом халате, проходя мимо, останавливается, опускается на корточки и гладит спящего котенка.

– Бедолашный, – говорит она сочувственно. Потом поднимается и, не обращая на меня никакого внимания, уходит.

Приглушенный крик роженицы долетает откуда-то из недр роддома. Я тоже в этих недрах, но, судя по крику, между мной и роженицей две-три двери или перегородки. Может, это Светка?

Я прислушиваюсь. Снова звучит крик, но крик не голос – трудно разобрать, кому он принадлежит.

Снова тишина. Котенок проснулся и пьет молоко.

Женщина-врач быстро проходит коридором и исчезает за белой дверью. На двери никакой таблички нет, значит, и за ней нет ничего конкретного. Просто кто-то рожает.

Снова крик, только теперь уже другой.

Опять мимо меня проходит толстая нянечка. В руках швабра и железное ведро, на котором красной краской написан инвентарный номер.

– Извините, – останавливаю я ее. – А сколько обычно роды тянутся?

– Пока ребенок не родится, – отвечает она и уходит.

«Ну ладно, будем ждать», – вздыхаю я. Потом думаю, что даже чекушки крымского портвейна с собой не принес, чтобы отпраздновать! Смотрю на часы, подаренные тестем перед свадьбой. «Ракета», белый металл, хромированный браслет. Половина второго ночи.

В коридор входит женщина-врач. Ее взгляд останавливается на мне.

– Ваш ребенок родился мертвым, – говорит она таким тоном, будто я в чем-то виноват.

Я растерян. Я не знаю, что делать.

– Мальчик? Девочка? – спрашиваю.

– Мальчик. Жену вашу оставим здесь на три дня, пока швы не схватятся. А вы можете идти.

17

Киев. Май 2015 года.

Генерал Светлов мог бы быть министром обороны. Если бы был повыше ростом или если бы я наплевал на мнение Коли Львовича. Впрочем, это и есть его мнение. Министр обороны должен быть заметной фигурой. Именно фигурой, а не личностью. А генерал Светлов – личность. Но не высокая – ростом. Жаль. Мне он искренне предан.

Он зашел и стоит в моем кабинете. Ждет, когда я взглядом укажу ему на кресло.

– Садись, садись, Валера! Чай? Кофе?

Он отказывается. Раскрывает кожаную папочку и поднимает взгляд на меня.

– Я принес список для операции «Чужие руки». Семьдесят две фамилии. В основном из Москвы, но есть несколько человек из Красноярска, Кронштадта и Питера. За них – ручаюсь. На сделку с совестью не пойдут.

  8