Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
44 
– Ахмед Захир Шах, – прочитал из первого взятого у секретарши паспорта чиновник. И провел взглядом по всем Ахмедам, выстроившимся в длинную шеренгу.
Вручение паспортов напомнило мне вручение аттестатов зрелости в советской школе.
– Мыкола! – окликнул я негромко вице-премьера, уговорившего меня прилететь на эту церемонию.
– Слухаю, пане президент!
– Кто слова писал?
– Співак наш, Василь Казанський. Народний артист України.
– А тебе не кажется, что у нас многие занимаются не своим делом? Почему певец должен писать текст государственной клятвы?
– Бо він справжній патріот і дуже хотів внести свій вклад…
– Погоди, Мыкола, патриот – это профессия?
– Ні.
– Призвание?
– Ні. Це стан душі, це коли людина вболіва.
– Хватит! Чтоб этот текст сегодня звучал в первый и последний раз! Понял? Или пиши сам, или найди патриота среди писателей!
Вице-премьер тяжело вздохнул, но остался стоять рядом. А я перевел взгляд на горящие букеты тоненьких свечек. Запах воска приятно ласкал ноздри. Церковное пение вознеслось под купол храма и оттуда опускалось невесомым золотым дождем.
Я снова обернулся к вице-премьеру.
– А архиепископ не был против того, чтобы выдавать в храме паспорта иноверцам?
– Вони прийняли крещення, це ж була одна з умов українського громадянства.
– А какие там еще были условия?
– Складання іспитів з української мови і написання українською своєї біографії.
– А кто подписывал этот указ?
– Ви! Я відправляв його до вас, а мені вже повернули з підписом.
– Передашь мне его почитать! Один из нас в момент его подписания был болен.
– Це ж ви, – искренне вырвалось у вице-премьера. – Ви ж хворіли.
А чиновник продолжал вызывать к себе самых новых украинцев. Они подходили, смиренно склонив голову. Как положено в церкви. Брали паспорта и возвращались в строй.
«Нашего полку прибыло», – подумал я и вздохнул.
И ощутил внутри некоторое неудобство. Словно сердцу моему стало в груди тесновато.
Уже выходя на улицу, заметил хищные объективы трех кинокамер. Все главные каналы страны сегодня же вечером дадут это в эфир! Чем это грозит?
Свежий, подогретый уставшим летним солнцем воздух дотронулся до моего лица нежно, по-женски. Мне на самом деле совершенно не хотелось думать об этой церемонии, о ее трансляции на Первом Национальном и о реакции, которая наверняка не заставит себя ждать. Украинский православный Ахмед Захир Шах – над этим в лучшем случае беззлобно посмеются. Хуже будет, если этот указ вынырнет в какой-нибудь газетенке как выстрел стартового пистолета. Стрелять-то наверняка будут по мне!..
58
Киев. 1 марта 1985 года.
Утром мама повезла брата Димку к очередному профессору-психиатру. А я надел белую рубашку, поглаженные брюки, теплый свитер. А дальше уже укутался как мог для сопротивления морозу, потому что февральская погода плавно перешла в мартовскую, не потеряв по дороге ни одного градуса Цельсия.
Я знал, что есть люди, которым хочется жить по-другому, которые не одобряют и не приветствуют политику партии. Я слышал, что они собираются ночами на кухнях и рассказывают политические анекдоты. Я даже слышал эти анекдоты, но особенно смешными они мне не показались. Но представить себе, что старик, у которого в землянке даже кухни нет, тоже один из них, я не мог. Тем не менее, мне было интересно. И я снова отправился на Труханов к Давиду Исааковичу.
Ветра не было. Мост стоял неподвижно, покрытый снежной коркой, трещавшей под ногами. Этот мост всегда вызывал у меня удивление и уважение своим зимним одиночеством. Вот и сейчас я смотрел под ноги, пытаясь увидеть свежие следы. Но корка была сплошной. Может, на этот остров можно попасть другим, тайным путем. И именно другим путем придут туда к Давиду Исааковичу люди на какую-то встречу?
Люди действительно пришли другим путем и раньше меня. В землянке было теплее обычного, а на столе вместо портвейна стояли три стеклянные бутылки кефира. На кровати старика сидел бородатый мужик основательного вида с крупным носом. Возрастом он был не стар, но явно напускал на себя излишнюю важность. На табуретке справа, закинув ногу на ногу, устроился худой мужчина с орлиным носом и намечавшейся лысиной. Даже синий шерстяной спортивный костюм с белыми лампасами не мог скрыть того факта, что никакого отношения к спорту этот человек не имел. Третий гость был невысокий и кругленький, с улыбчивым лицом, с румянцем на щеках.
44 
