Последние отзывы

  20  

— Вот и славненько, — Андрей развел руками и обратился к Вере: — Все? Ты довольна?

— Не знаю, — Вера посмотрела вслед убежавшей в глубь коридора Ксении. — Ты сводишь меня с ума.

— Это уже произошло задолго до нашей встречи. Не нужно валить с больной головы на здоровую, договорились? И нервы у тебя гораздо крепче, чем ты пытаешься мне внушить.

— Я умираю рядом с тобой. Я не живу, мне плохо… Знаешь, лучше бы ты не спасал меня тогда… Все было бы так, как должно.

— Извини, извини, — Широков подошел к Вере вплотную, наклонился к уху и прошептал: — Все в твоих руках. Дерзай. Мне надоела живая мумия в доме. Или становись той, которую я знал раньше, или…

Андрей не договорил и, увидев расширившиеся от ужаса глаза Веры, отступил на шаг назад. Он не мог знать, что она испугалась не его цинизма, а того, что их мысли сходились: оба желали друг другу смерти. Вера прижала ладонь к губам, закрыла глаза и, качая головой, застонала. Она понимала, что после такого разговора оставаться вместе нельзя. Это противоестественно, бесчеловечно.

— О разводе думать не смей, — тихо, но твердо произнес Широков. Он словно прочитал мысли Веры. — Я угробил на тебя десять лет жизни. Не вздумай так обойтись со мной, иначе я подрежу крылышки твоему ангелочку.

— Это жестоко, унизительно и жестоко.

— Ты поняла меня?!

Вера вздрогнула, открыла глаза и быстро закивала. Не говоря больше ни слова, Андрей вышел из комнаты. Шлепанье его босых ног по паркету, щелчок выключателя ванной комнаты, шум воды — Вера обессиленно опустилась на пол. В какой-то момент ей показалось, что она на мосту. Осталось только перевалить непослушное тело через перила. Слезы полились по щекам. Вера старалась плакать беззвучно, а когда ощутила легкое прикосновение, оглянулась. Рядом стояла Ксения. Она смотрела на нее, кусая губы. Поцеловав дочку, Вера медленно поднялась. Она понимала, что нужно взять себя в руки, чтобы успокоить девочку. Ксения ни о чем не спрашивала, но наступил тот возраст, когда она уже понимала настроение в доме. Ей так хотелось, чтобы у мамы на лице чаще появлялась улыбка, а сейчас чтобы она просто заговорила бы с ней о чем угодно. Но Вера чувствовала себя совершенно разбитой. Она не хотела ни с кем говорить. Наверное, с этих пор в их семье так и повелось: молчание, никаких откровений, разговоров по душам.

Девочка росла послушной, смышленой, но очень болезненной. Сквозняки в любое время года, мороженое летом, прогулки на сыром воздухе осенью, зимой — санки, лыжи, мороз — все это стало для Веры Васильевны причинами, регулярно укладывающими ее дочь в постель. Во дворе резвились стайки ребятишек, а Вера со слезами на глазах наблюдала за ними из окна, борясь с очередной болезнью дочки. Не существовало пробуждения природы, буйства красок, золота осенних листьев и белых покрывал зимы — только счастливые дни, когда Ксения была здорова. От самого рождения Ксении и практически до окончания школы Вера Васильевна год за годом выхаживала дочку от болезней, сменявших друг друга с необъяснимым упорством. Это было словно проверкой на прочность для обеих, и Вера Васильевна все чаще впадала в суетную, разрушительную панику, замечая признаки недомогания у дочки. Очередная болезнь девочки вызывала у матери состояние тревоги, внутреннего напряжения. Обычный насморк, глубокий бронхит, воспаление легких, ветрянка — Вера Васильевна тяжело переносила, когда ее девочка болела, и всегда говорила, что уж лучше бы самой… К тому же муж всегда издевательски посмеивался:

— Нет, это не мой ребенок. В моем роду таких доходяг не было. Что за ребенка тебе подсунули в роддоме, Вера?

Он каждый раз находил новые обидные слова, от которых у Веры сжималось сердце. Она помнила угрозу, произнесенную мужем в пылу ссоры, и старалась делать вид, что колкости и жестокость Широкова перестали действовать на нее. Она пыталась выглядеть сильной, что часто сбивало Андрея с толку, хотя и немного сдерживало его ярость. Однако находиться в постоянном нервном напряжении оказалось непростой задачей. Вера очутилась словно между двух огней: мужем и дочерью. Обжигающее пламя безжалостно выжигало ее изнутри, беспощадно, монотонно разрушая.

Широков унижал ее достоинство, требуя при этом к себе особого отношения. Ксения росла и тоже нуждалась в матери, как любой ребенок. Вера пыталась поступать так, чтобы угодить всем, чтобы покой был в доме не на день-два. Задача изначально невыполнимая, но Вера не желала этого замечать, потому что стоило ей только задуматься над происходящим, как ее охватывала паника. Волна стыда, отчаяния и страха делала ее апатичной, слезливой, равнодушной ко всему происходящему. Даже Ксения в такие моменты не вызывала у Веры того благоговения и восторженной любви, которые помогали ей в самые трудные минуты.

  20