Глава 1

В тот год почти вся Англия превратилась в зимнюю сказку, а Колтрейн-Хаус — великолепное поместье в графстве Линкольншир напоминал рождественский подарок, завернутый в ослепительно белый, только что выпавший снег.

Укрывшись в лесных чащах под деревьями, ветви которых пригибались тяжелыми снежными пластами к земле, спали пугливые олени. Проворные лисы бесшумно пересекали залитые лунным светом поля в поисках полуночной трапезы.

Люди в деревеньке неподалеку давно погасили огни и спали сладким сном.

И только в большом доме, стоявшем в самом центре поместья, никто не спал. Окна первых двух этажей сияли яркими огнями, развеселый смех оглашал притихшие окрестности.

Какая-то лисица нашла лазейку в сломанной изгороди, окружающей поместье, и осторожно подкралась к дому. Внезапно тишину ночи разорвал ружейный выстрел, и зверек стремглав бросился бежать по рыхлому снегу прочь.

Но лисица зря испугалась. Стреляли в большой гостиной дома, а мишенью служила хрустальная ваза, некогда принадлежавшая покойной жене хозяина поместья Колтрейна.

За выстрелом последовали грубая мужская брань, еще один выстрел и, наконец, звон разбитого стекла.

Откинув голову, Август Колтрейн громко расхохотался.

— Боже правый! Целых два выстрела! Ты явно теряешь форму, старина. Явно теряешь.

— Дьявол тебя побери, Колтрейн, — спокойно ответил лорд Джеффри Граймз, схватил пистолет из большого количества оружия, разложенного на столе, и принялся им размахивать. Присутствующие с бранью и визгом побросались на пол и попрятались за мебелью.

—Трусы, — провозгласил лорд Граймз, плюхнувшись в кресло, и рыгнул.

Одна из женщин уселась к нему на колени и, водворив голую грудь за корсаж платья, отняла у него пистолет.

— Полагаю, милорд, — начала она игриво, отбиваясь от его рук, — я полагаю, милорд, сегодня я вам уже вряд ли пригожусь. Пьянчуга, — пробормотала она, соскакивая с колен стрелка и одновременно широко улыбаясь барону Бакли, распростертому на полу со спущенными до колен штанами. Несмотря на выстрелы и случившуюся панику, его мужское достоинство было в полной боевой готовности.

— Ах, какая прелестная штучка, — проворковала, опускаясь на колени, женщина. — Вы ведь не будете возражать, если малютка Лотти немножко ею воспользуется, не правда ли, дружок?

Барон был более чем готов проявить великодушие, но другая дама опередила первую. Не прошло и минуты, как обе женщины, вцепившись друг другу в волосы, катались по полу. Несколько джентльменов, покинув свои укрытия, держали пари на победительницу.

Август Колтрейн пересел на другой диван, на всякий случай запасшись пистолетом и улыбаясь, стал наблюдать за потасовкой. Неплохой будет сегодня вечерок, подумал он, если только дело не кончится тем, что придется подстрелить Грайми, дабы заставить его вести себя прилично.

В молодые годы, а они были позади, его возраст приближался к сорока годам, Август Колтрейн был необыкновенно красив. Сейчас его глаза под набрякшими веками были красными от ежедневных возлияний. В юности он часто вел себя неразумно, но уже тогда твердо решил, что «ошибки молодости» будут жалким подобием тех «подвигов», которые он совершит в зрелые годы.

Он проигрывал большие деньги в карты. Напивался в самых низкопробных злачных местах. Спал с каждой женщиной, которая была согласна лечь с ним в постель, равно как и с теми, кто не соглашался. Ему было наплевать на свою страну, на короля и даже на свое родовое поместье. До тех пор, пока не перевелись денежки. До тех пор, пока он сможет притворяться, что будет жить вечно. И он повторял себе снова и снова, что он счастливый человек.

Пусть другие скучают на рождественских вечеринках у себя дома, поют рождественские гимны и пьют горячий сидр, а на следующее утро с постными лицами сидят на жестких скамейках в церкви. Он-то, черт возьми, знает, как надо веселиться в Рождество!

—Ставлю двадцать фунтов на рыжеволосую! — выкрикнул он, скрестив на столе длинные ноги в охотничьих сапогах, и сделал большой глоток прямо из горлышка бутылки.

— К черту женщин, Колтрейн! — Зычный голос Граймза перекрыл выкрики и смех наблюдавших за сварой мужчин. — И тебя к черту! Ты обещал нам настоящее развлечение. Тех двух ирландцев помнишь? Где эти трагики, а, Колтрейн? Зови их сюда, пусть выступают. Можно даже не двоих, а одного — того толстого. — Он поднял пистолет. — Будь я проклят, если не попаду в него с первого раза.

  1