Глава 1

Неподдельный ужас, запечатлевшийся на испитом, морщинистом лице Арчи Пиверса, наводил на предположение, что его испуганный взгляд остекленел именно в тот момент, когда старичок, махнув рюмку коньяку на сон грядущий, вдруг увидел выплывающего из-под его кровати призрака, преследующего всех выпивох еще с доисторических времен.

Грейди Салливан отмел эту версию как непрофессиональную, тяжело вздохнул и, остановившись в дверях опочивальни Арчи, расположенной на втором этаже его особняка, вновь взглянул на бездыханное тело миллионера, разбогатевшего на производстве туалетной бумаги. Похоже было, что этот человек внезапно понял, что не сумеет прихватить свое состояние с собой в мир иной, и был этим так потрясен, что отправился к праотцам налегке, не взяв в дальнюю дорогу даже рулончика любимого изделия.

Грейди охватило ощущение, что он перенесся в иную эпоху.

Очутись в этом доме Агата Кристи, она не преминула бы воссоздать его мрачную атмосферу в своем романе, действие которого наверняка ограничилось бы рамками этой огромной спальни, пропитанной духом старины, с такими ее непременными атрибутами, как разная мебель красного дерева, кроваво-красные бархатные портьеры и полумрак.

Посреди этого зловещего великолепия лежал труп.

— Кажется, я опоздал. Он мертв? — сказал Грейди, обернувшись лицом к дворецкому Диккенсу, долговязому сухопарому старику с демоническими чертами лица.

— Отнюдь нет, сэр. Уверяю вас, что мистер Пиверс еще не умер, — сдержанно ответил мажордом, глядя на гостя с легким упреком.

Одетый в безупречный черный фрак и накрахмаленную сорочку со стоячим воротничком, он был явно не намного моложе своего хозяина, возраст которого, по мнению Грейди, смело можно было исчислять от ледникового периода. Но несмотря на свои седины, дворецкий был еще крепок и жилист, а тон его голоса наводил на мысль, что когда-то он служил сержантом-инструктором в морской пехоте.

«Такой старичок отдубасит любого молодого одной левой и не вспотеет», — подумал Грейди и, вновь посмотрев на Арчи Пиверса, ни разу не пошевелившегося на протяжении всего их разговора, спросил:

— Значит, вы уверены, что он жив? Однако осмелюсь заметить, что по его внешнему виду этого не скажешь.

Старик неподвижно возлежал на горке подушек, устремив остекленелый взгляд водянисто-серых глаз в направлении прихожей и сложив скрещенные руки с костлявыми, крючковатыми пальцами на груди поверх одеяла, прикрывавшего его иссохшее тело.

— Простите за неуместную настойчивость, но я все же рискну спросить, откуда у вас такая уверенность? — сказал Грейди. — У вас не найдется зеркальца, чтобы поднести его ко рту мистера Пиверса и убедиться, что он уже не дышит?

После этих слов покойник моргнул, злодейски ухмыльнулся, обнажив поразительно белые и ровные зубы, не гармонирующие с его физиономией, и занял сидячее положение.

— Этот простак купился на мой излюбленный трюк! — воскликнул он и залился кудахтающим смехом.

— Так мы пошутили, прикинувшись дохлым опоссумом? — язвительно спросил Грейди, ожидая, когда же из-под старика выкатится яйцо. — Ах ты, старый проказник!

После подобных розыгрышей Грейди не собирался церемониться с дурашливым маразматиком, из-за которого он прервал свой отпуск и, отказавшись от запланированной партии в гольф, помчался из Филадельфии на окраину Пенсильвании, в захолустный Бетлехем. Правда, сентябрь в этом году обещал быть невыносимо жарким, так что оставаться в городе ему, честно говоря, не хотелось. Да и условия контракта, высланного ему поверенным Пиверса, Джефферсоном Баннингом, были довольно заманчивыми. Но терпеть издевательства на протяжении целого месяца он не желал.

— Нет, мистер наглец, это вовсе не шутка, а проверка! — рявкнул Арчи. — Мне не нужен телохранитель, который со страху мочится в штаны. Верно, Диккенс? И подойди же наконец ко мне поближе, сынок, не могу же я все время орать!

— Не беспокойтесь, я не намерен вас больше утруждать, — промолвил Грейди, качая головой. — Извините, ребята, мне с вами было очень весело, но боюсь, что вам придется подыскать себе другого простака. — С этими словами он повернулся, намереваясь уйти, но, заметив, что дворецкий изготовился, чтобы остановить его борцовским приемом, добавил ледяным тоном: — Можете меня не провожать, я сам найду выход. О’кей?

  1