106 
— Его звали Майклом?
— Да. Так по крайней мере мне написала в своем последнем письме Маргарет — моя покойная мама. Ее он называл своей Мэгги. По словам Маргарет, Майкл был редким, замечательным человеком. Он отлично понимал, что их роман на корабле был ошибкой. И как опять же говорила мама, чувствовал свою вину перед ней. Она предсказывала, что он непременно вернется к жене и будет верен ей до конца жизни. Во всяком случае, Мэгги в это верила.
— Возможно, все так и произошло, — мягко возразила Лиллит. — Может быть, он только с Мэгги и нарушил клятву верности, данную супруге при венчании. И как оказалось, для того, чтобы дать жизнь вам. Как бы то ни было, но его измена послужила добру!
Лиллит посмотрела на удивленное лицо Кэтлин и вновь улыбнулась:
— Кэтлин! Поскольку у вас нет своей семьи, станьте еще одним полноправным членом нашей.
— О, Лиллит! — взволнованно прошептала Кэтлин. — Я вам так благодарна!
Глава 33
Лос-Анджелес
«Базальтовые столбы»
Четверг, 9 мая 1999 года
— Аманда, это я — Патрик!
Рука Аманды крепко сжала сотовый телефон.
— Привет!
— Здравствуй! Ты, естественно, торопишься на очередной вызов?
— Вовсе нет! Мы со Смоуки гуляем около дома.
— Я могу присоединиться? Кстати, и показать тебе кое-что?
С каждым новым звонком оба чувствовали, что разговаривать друг с другом им становится все легче и легче. Порой даже возникало взаимное ощущение, будто бы они держат друг друга за руки. Аманде даже иногда казалось, что Патрик. обнимает ее. Так было и в эту минуту. Потому-то ее рука и сжала с такой силой телефонную трубку.
— Прости, Аманда, ты не ответила! Так мне можно сейчас к тебе заехать? — настаивал Патрик.
— Да. Конечно, приезжай!
Конечно, Патрик! Пора наконец поставить точку на этой фантазии о нашей любви…
На Аманде были голубые джинсы и белая тенниска. Свои отливающие медью волосы она заплела в толстую косу. Никакого макияжа на лице, туфель или элементарных тапочек на ногах, кольца с бриллиантом на руке.
Итак, сейчас приедет Патрик Фалконер! Аманда с трудом подавляла в себе желание броситься в дом и переодеться в роскошное пурпурное платье с пришпиленным чуть пониже плеча букетиком искусственных незабудок. Но все же пересилила себя и осталась сидеть на душистой траве, поглаживая устроившегося на коленях котенка. Она услышит, когда подъедет машина Патрика и только тогда встанет, чтобы встретить его. Ни минутой раньше!
Но она не услышала ни шума мотора, ни даже осторожного стука открывшейся и тут же закрывшейся двери. Ее внимание было поглощено мягким пушистым комочком, расправившим лапки, сладко зевнувшим и выгнувшим изящную спинку.
— Ну, так кто же ты, милое создание? — спросила она котенка, проведя ладонью по его пушистой шерстке.
— Твой маленький друг Смоуки, — раздался над головой знакомый голос.
— Патрик… — прошептала Аманда, подняв голову и взглянув на гостя.
Он показался ей на удивление здоровым.
— Ты…
— Выгляжу немного лучше? Не так страшно?
Аманда вспомнила тот вечер, когда Патрик напоминал ходячий скелет. Но сейчас, в золотых лучах весеннего солнца, он был тем Фалконером, который так часто снился ей по ночам. Сильным, осанистым, неотразимым…
Я не могу решиться на это. Не могу…
Патрик заметил страх в глазах Аманды. Он посмотрел сначала на нее, потом — на Смоуки.
— Мне думается, я мог бы стать хорошим товарищем для Смоуки. Но он как будто не очень этого хочет.
Мы должны на это решиться, Аманда! Должны…
Патрик смотрел на Аманду и не мог отвести взгляда от ее отливавших в солнечных лучах золотом роскошных волос, нежного лица и глаз цвета горной лаванды. В них больше не было страха, а лишь чудесное сияние.
Счастливая улыбка заиграла на губах Аманды.
— Мне так легко! — прошептала она.
Аманда протянула к нему обе руки, чтобы дотронуться, хотя пальцы еще продолжали дрожать.
— Нет, Аманда…
Руки застыли в воздухе.
— Нет?
— Ведь ты сейчас считаешь, Аманда! Как когда-то! Разве не так?
— Да, я считаю, Патрик! Но это нормально.
— Нормально? Ну уж нет! Ничего нормального! Видишь ли, я не отношусь к категории мужчин вроде Ройса или твоего бывшего приемного отца…
— Я знаю, Патрик! Потому-то и не могу решиться на это… И никогда не смогу. Пойти на унижение… Ради чего? Ради любви? Но ведь ее там нет и в помине.
106 
