Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
78 
Андрей удивился – как, действительно, эта мысль не пришла к ним раньше? Но вот только на чем плыть?
– Может, плот сделать? – спросил парень.
– Молодец! – одобрил мысль инвалид. – Гвозди и молоток ведь есть!
Плот построили быстро. Правда, получился он не очень надежный, но река была спокойной, никуда особенно не спешила, и это придавало инвалиду уверенности.
Работая, Андрей время от времени оглядывался на растущий недалеко от берега кедр.
– И чего ты туда косишься? – спросил Кортецкий, тоже бросив взгляд на гордое высокое дерево.
– На такой же кедр мы гудоколокол вешали, – Андрей склонил голову набок, глядя на верхушку дерева.
– Это тот, что гудел?!
– Да, – кивнул парень. – Я тогда два раза на кедр забирался, на самую крону.
– Ишь ты… Ну да тебе легче, у тебя-то две ноги.
Андрей задумчиво смотрел на плот, сбитый из стволов молодых сосен.
– Ну че, будем грузиться и отчаливать? – с выражением торжественной радости спросил Кортецкий.
– А может… – проговорил и снова замолк, задумавшись, парень.
– Что – может? – спросил инвалид. – Давай выкладывай, не темни!
– Может, давайте я «сковородку» там наверху закреплю, как колокол. Колокол-то по всей округе слышно было.
Инвалид еще раз задрал голову и посмотрел на кедр. Дерево ему нравилось – своей самостоятельностью, что ли. Стояло оно между рекой и другими деревьями, росшими скопом, и было выше и крепче остальных.
– А что, может, и дело! Какой рыбак проплывать по реке будет и обязательно услышит. Ну давай, с Богом!
Андрей взял молоток, запнул его себе за пояс, прихватил гвоздь и «сковородку», которую долго вертел в руках, не зная, как бы ее приспособить, чтобы руки были свободными.
Наконец, когда инвалид дал ему свой ремень, парень затянул его и, зажав «сковородку» между пряжкой ремня и животом, покарабкался вверх. Достигнув кроны, остановился, посмотрел вниз и почувствовал себя птицей, увидев ручей вместо реки, крошечного инвалида и игрушечную тачку.
Забил гвоздь в самую толстую ветку, нацепил «сковородку» и полез вниз.
– Ну?! – спросил Кортецкий. – Порядок?
Андрей кивнул.
– Тогда давай еще разломаем тачку, досками плот укрепим, а там и отчаливать можно! – обрадованно произнес инвалид. – Ты вот не поверишь, а я с детства моряком хотел стать. И надо же – действительно поплывем! Теперь я – капитан, а ты мой матрос. Понятно?
– Так точно, – бодро ответил парень и подумал, что давно уже они не разговаривали по-военному.
«Сковородки» слышно не было.
– Ничего, – сам себя успокоил Кортецкий, – заговорит, еще как заговорит.
Они подтащили плот к воде и спихнули его с берега. Плот был довольно большой, метра два в длину и в ширину. Два слоя сосновых стволов были соединены друг с другом поперечинами.
Андрей перенес все содержимое разломанной тачки на плот и сам ступил на его зыбкую поверхность. «Капитан» тоже зашел на плот, неуверенно ступая своей деревянной ногой. Андрей подождал, пока Кортецкий усядется, устроится поудобнее. Потом, упершись ногой в берег, оттолкнулся, и поплыл их плот вниз по течению.
На толстую ветку кедра, рядом со «сковородкой», опустилась длинноносая лесная птица. Опустилась и с любопытством посмотрела вниз, на реку, по которой уплывал странный деревянный квадрат, а на квадрате сидели какие-то живые существа.
Вдруг из черного круглого предмета, висевшего на дереве, донеслось шипение.
«Прослушайте сигналы точного времени, – заговорил прорвавшийся сквозь шипение голос, – и сверьте ваши календари: в Москве, Ленинграде, Киеве – 1960 год, зима. В Перми, Норильске, Магнитогорске – 1956 год, зима. В Усть-Илиме, Воркуте, Анадыре – 1951 год, зима. Прослушайте сообщение для Усть-Илима, Воркуты, Анадыря. Новости культуры. Роль Гамлета в готовящейся сейчас новой постановке Чувашского академического театра поручена молодому актеру Нестору Виноградову. Виноградов в прошлом – свинопас. Горячее влечение к искусству привело его десять лет назад из села Тиуши в театр. Он был принят в театральную студию Чувашского драматического театра и очень скоро выдвинулся в роли Максима в национальной чувашской пьесе «Ылханне иах». Он учился потом в Москве в Театральном институте на драматическом отделении по классу Сушкевича. Возвратившись на сцену Чувашского академического театра, Виноградов создал ряд ярких образов: Айдара из одноименной пьесы Оспова, Кости-капитана из «Аристократов». В нынешнем сезоне Виноградов выступает также в роли Платона Кречета.
78 
