очень нудно 
4 
…Примерно так будет начинаться моя книга. Что же касается рецептов… Дорогие мои читатели-телезрители, знали бы вы, как мало в природе оригинальных рецептов! В большинстве случаев речь идет о перепевах одних и тех же блюд. Еще и поэтому мне всегда жаль раскрывать секреты, и я отлично понимаю поваров типа венгра Добоша с его тортом, которые и на смертном одре не желают делиться с народом кулинарными открытиями. Я их понимаю, но при этом работаю на телевидении, а стало быть, хранить тайны не могу – зритель не поймет. Приходится каждый раз наступать на горло собственной жадности. Нет, это не жадность – это ревность! Я ведь и к продуктам могу ревновать, что уж говорить о готовых блюдах. Утешиться можно только вот чем – даже если блюдо готовится из одних и тех же продуктов, по исходному рецепту, но разными поварами, результат будет у каждого свой. Мы с П.Н. на заре творчества проводили эксперимент: пятеро участников готовили цыплят в вишневом соусе, используя базовую раскладку и строго выверенный набор продуктов. Трое сделали приблизительно схожие блюда, а у оставшейся пары получилось нечто особенное – я пробовала и не верила своим вкусовым бугоркам. В нашем деле все решают доли секунды, глазомер и чувство прекрасного.
…Бас П.Н. приветливо гремел в коридоре. И вот дверь распахнулась. Шеф радостно втолкнул в кабинет незнакомую девицу, с которой мы, впрочем, виделись совсем недавно. И не при самых приятных обстоятельствах. Зубатка протягивала руку и улыбалась, как принцесса Диана на встрече с простыми пиплами.
– Геня, познакомься, – торжественно сказал П.Н. – Это Катя… Екатерина Парусова. Она будет у нас вести кое-какие проекты.
Зубатка, она же Катя, видите ли, Парусова, улыбалась во все десны, изображая, что не помнит давешней встречи в «Сириусе», так бесславно для меня закончившейся.
– Я давно смотрю все ваши программы, – сказала она и еще сильнее растянула губы в стороны (мне страшно стало – вдруг они лопнут).
Я хотела было сказать, что для человека, давно смотрящего все мои программы, она не слишком наблюдательна, но вовремя прикусила язык. Много чести для тебя, Катя Парусова.
– Мы на минутку, – вскочил с места П.Н., – я обещал познакомить Катю с народом. Показать, что тут у нас к чему.
Он понесся к дверям, и Катя поспешила за ним следом, одарив меня на прощание еще одной улыбкой Гуинплена.
Рабочее настроение они мне сбили окончательно. Впрочем, мне и до того, если честно, не очень-то работалось. Бывают такие дни, когда самое лучшее – не выжимать из себя лентяя по капле, а взять да бросить то, что не получается. И забыть о его существовании хотя бы на несколько часов. Вот и я – послушалась сама себя, закрыла файл с книгой и отправилась привычным маршрутом – на интернет-форум канала «Есть!», где кучкуется стая моих самых преданных поклонников. Ах, как греют их трогательные признания:
– Геня, я вас обожаю, Геня, вы открыли мне мир настоящей Еды…
– Геня, ваш последний рецепт – настоящий прорыв!
Я машинально отвечаю поклонникам и думаю – пусть количество рецептов имеет предел (как запасы нефти), зато мы, русские, находимся в привилегированном положении по отношению к заевшимся иностранным гурманам. Уж слишком долго нас держали на пельменях и селедке под шубой. Только сейчас мы начинаем познавать великую мировую кухню и понимаем, что……мы понимаем, что в кабинет опять влетел П.Н. На этот раз один влетел, к счастью, если не считать великих мыслей, клубящихся вокруг него даже в самые деликатные моменты. Мне иногда мерещится, будто я вижу эти мысли – они похожи на очень активных упитанных сорокалетних тетенек, какие часто работают старшими менеджерами.
П.Н. – Павел Николаевич Дворянцев, главный гурман и самый известный медиамагнат нашего города и прилегающей области. Человек, открывший Геню Гималаеву и сделавший ее звездой, прошу прощения, экрана (из штампа слов не выкинешь). Убежденный – мамой, в далеком детстве, – холостяк. Мужчина, который становится краше с каждым годом, хотя, возможно, это у меня с каждым годом все ниже валится планка. П.Н. понравился мне в первую секунду знакомства, когда он точно так же влетел в кафе и его тогда еще длинные волосы фамильярно трепал сквозняк…
П.Н. давным-давно исполнилось сорок пять, но он столь трогательно скрывает сей безрадостный факт, что ни у меня, ни у других сотрудников не хватает духу признаться, будто мы о нем тоже знаем. Мы старательно делаем вид, что не замечаем ни морщин, ни седых волосков, коварно отсверкивающих в поредевшей шевелюре, ни брюшка, мило обрисованного темным джемпером. П.Н. хорошо улыбается, но часто – и громко, как оглохший прапорщик! – орет на провинившихся (эхо летит по этажам, и все здание прижимает уши), и еще он часто ужинает вместе со мной.
4 
