Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
18 
Простора для открытого боя нет… Хвоя предательски шуршит под стопами.
Его окружали. Наступали уверенно, бесстрашно. Конечно, чего бояться-то вчетвером?
Розмич ударил первым. Стремительный рывок вправо заставил опасно открыться, но щербатый бьярм, оказавшийся ближе других, не воспользовался мгновеньем преимущества. Зато тот, правый, до горла которого едва хватало длины меча, – всхрюкнул и начал заваливаться, судорожно сжимая рукоять молота-клевеца.
Развернувшись, Розмич постарался добраться и до щербатого. Но тот вышел из-под удара и выпадом короткого копья пропорол словену вывернутые мехом внутрь кожи, но тела едва коснулся.
– Царапина, – сообразил словен.
Он отпихнул бьярма ногой, принимая на меч удар третьего противника. Четвёртый тоже напал, пользуясь подаренной возможностью. От смертельной раны Розмича спасло не мастерство – удача: он чуть поскользнулся, уйдя в сторону буквально на пядь, остриё прошло близ виска.
Внизу раздался приглушенный, полный ярости крик. Розмич узнал Вихрушу – ловкого молодого дружинника.
«Значит, ещё живы!» – промелькнуло в голове и придало сил.
Клинок пошел по стремительной дуге, заставив противников отступить на полшага. Новый выпад Розмича закончился ещё одним криком – щербатый бьярм выронил оружие, зажимая ладонями окровавленный живот, его глаза округлились. Дикарь не верил, что это конец.
«Пленные! – догадался Розмич, уходя в сторону от смертоносного железа. – Они взяли пленных! Значит, кого-то ещё можно спасти!»
Эта мысль придала сил, вскипятила кровь. Со звериным рыком дружинник бросился вперёд, тесня двух оставшихся врагов обратно, к стоянке.
«Нужно уходить! Уйти… и вернуться, чтобы спасти хоть кого-то! Но разве не позорно показать спину?»
– Умри! – проревел Розмич, он обращался к обоим. Новый выпад не достал никого…
Бьярмы отпрянули на добрую сажень, а Розмич развернулся и помчался вдоль крутого берега. В лес, туда, где недавно скрылись Ултен и Ловчан. Его настиг хохочущий дикарский крик. Чутьё подсказало обернуться, и вовремя!
Розмич отбил остриё, грозившее впиться в ногу. В следующий миг сам располосовал… увы, лишь воздух. Свистящее железо вновь заставило противников отшатнуться.
– Сдохните! – со звериным оскалом прорычал Розмич.
Ему ответили. Слов дружинник не понял.
Бьярмы напрыгивали, как брехливые дворовые шавки на старого бойцового кобеля. Скалились, пытались поддеть на копья, заставляли отступать шаг за шагом. И Розмич чуял – рука изменяет, ноги немеют. Как некстати перед глазами в неуместном видении возникло лицо синеглазой девицы, а в мыслях прозвучало: «Затея! Затея в плену!», враг таки достал.
Смертоносное железо не причинило вреда – бьярм тоже устал, бил наудачу, потому силы вложил недостаточно. Лезвие снова пропороло кожи верхней рубахи, всего лишь…
Зато второй, чей клинок мгновеньем раньше Розмич не просто отбил – выбил, подскочил и ударил ногой по колену. Дружинник потерял равновесие, но вместо того чтобы упасть на услужливо подставленный меч – повалился на спину, тут же перекатился.
Он был на самом краю. В полушаге ровная поверхность превращалась в крутой, почти отвесный склон. Чтобы подняться и продолжить бой, Розмичу не хватило мгновенья. Песчаный выступ под воином просел и в тот же миг обвалился, увлекая человека вниз, на хищные зубы скал.
Ловчан мчался за кульдеем и мысленно проклинал трусость, заставившую Ултена улепётывать с такой быстротой. А нагнав – замер, удивлённо вытаращил глаза.
Священник торопливо срезал сучья с выломанного непонятно где осинового дрына. На лице остервенение, неподобающее даже простому христианину, не то что кульдею. Небольшой нож то скользил по коре, то оставлял зазубрины.
Приближение дружинника Ултен заметил, но головы не поднял. Ловчан не на шутку растерялся.
– Ты что делаешь?
– Оружие, – буркнул священник. – Я кулаками не очень, а шестом владею.
– Так ты… поэтому удирал? За оружием?
Только теперь Ултен поднял голову, во взгляде читалась ярость.
– Сколько их? – пресекая и собственное недоуменье, и негодование оскорблённого священника, спросил Ловчан.
– Три дюжины. Бьярмы. Они подошли вдоль берега, на маленьких лодках. Половину у реки повязали, со спины напали. Остальных стрелами побили. Много стрел было.
– Сколько наших осталось?
– Не знаю. Жедан с девицей точно живы, а остальные… Как разобрать, кого только оглушили, а кто дух испустил?
18 
