114 
Агент повесил трубку, откинулся назад, и одарил нас своей обвораживающей улыбкой.
— Она действительно очень милая сучка, — сказал он.
Я заметил, что вся эта сцена немного расстроила Осано. Он действительно любил женщин, и не выносил, когда их клеили. Он часто говорил, что скорее предпочитает, чтобы его подцепили, чем наоборот. Как-то раз он даже выдал мне свою философию о том, что значит быть влюбленным. И почему лучше быть жертвой.
— Взгляни вот с такой стороны, — говорил Осано. — Когда ты влюблен в бабу, ты получаешь от этого максимум, даже если это она клеит тебя. Ты себя чувствуешь в кайф, ты наслаждаешься каждой минутой. А она, наоборот, паршиво себя чувствует. Она работает… ты играешь. Так какого хрена жаловаться, что она в конце концов тебя бросает, если ты знаешь, что она тобой манипулировала?
Философии его было суждено пройти испытание тем вечером. Он вернулся до полуночи, позвонил мне, а потом зашел ко мне выпить и рассказать, что произошло с Кэтрин. В тот вечер вероятность «трахаемости» Кэтрин еще более упала. Она оказалась очаровательной живой миниатюрной брюнеткой, и обхаживала Осано, как только могла. Она любила его. Она обожала его. Она писала кипятком от того, что обедает вместе с ним. Доран все понял и после кофе исчез. Осано и Кэтрин допивали финальную бутылку шампанского перед тем, как ехать обратно в отель и приступить наконец к делу. Вот тут-то удача и повернулась к Осано спиной, хотя, если бы не его эго, он все-таки мог бы исправить ситуацию.
Испортил все дело один из самых необычных актеров в Голливуде. Звали его Дики Сандерс, он имел одного Оскара и снимался в шести принесших успех фильмах. Его уникальность состояла в том, что он был карликом. Это не настолько плохо, насколько может казаться. Просто он немного не дотягивал до очень низкого мужчины. И для карлика был довольно хорош собой. Можно сказать, что это был Джеймс Дин в миниатюре. У него была такая же грустная, милая улыбка, и он использовал ее с точно рассчитанным эффектом, и на женщин она производила завораживающее действие. Они не могли устоять перед ним. И, как назло Доран, если отбросить всю херню, какая ж баба откажется переспать с привлекательным карликом?
Так что, когда Дики Сандерс вошел в ресторан, ни о какой конкуренции не могло идти и речи. Он был один и, подойдя к их столику, поздоровался с Кэтрин; похоже, они знали друг друга, она играла второстепенную роль в одном из фильмов с его участием. Короче говоря, Дики она обожала сильнее, чем Осано. И Осано это настолько вывело из себя, что он оставил ее с карликом, а сам в одиночестве вернулся в отель.
— Что за сраный городишко, — негодовал он. — Такой чувак как я терпит поражение от какого-то долбаного карлика.
Он по-настоящему расстроился. Слава его здесь ничего не значила. Без пяти минут Нобелевский лауреат никого не интересовал. Его Пулитцеровские и Национальные книжные премии не производили впечатления. Его обскакал актер-карлик, и такого он просто не мог вынести. В конце концов мне пришлось чуть ли не тащить его в номер и укладывать в постель. Перед уходом я сказал ему в утешение:
— Слушай, он не карлик, а просто парень очень низкого роста.
Следующим утром, когда мы с Осано уже сидели в Боинге-737, отлетающем в Нью-Йорк, он все еще был не в духе. И не только из-за того, что средний процент «трахаемости» Кэтрин упал по его вине, но также и потому, что киноверсия его романа оказалась никуда не годной. Он знал, что сценарий написан паршиво, и был в этом прав. Так что настроение у него было ниже нуля, и еще до взлета он вытребовал себе у стюардессы порцию виски.
Мы сидели на самых передних местах, возле перегородки, а справа от нас, по другую сторону прохода, сидела пара средних лет, оба очень худые и очень элегантные. Лицо мужчины, вроде бы и привлекательное, имело какое-то побитое, несчастное выражение. Глядя на него, можно было представить, что жизнь его протекает в частном аду, но аду заслуженном. Заслуженном из-за его бросающейся в глаза надменности, его роскошного костюма, из-за недоброжелательности его взгляда. Он страдал сам и готов был заставить страдать всех и каждого, если был только бы уверен, что они это стерпят.
Жена его имела классическую внешность испорченной женщины. Она была явно богатой, более чем ее муж, хотя, возможно, оба были богатыми. Уже по тому, с каким видом они брали меню у стюардессы, стало ясно, что это за птицы. И по тому, какие взгляды бросали на Осано, потягивающего свое запрещенное до взлета виски.
114 
