Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
28 
— Разумеется, все будет отлично. Потому что я буду с тобой.
Брэнд легко перескакивал через ступеньки, и его черный дождевик развевался за спиной. Ширли устало поинтересовалась:
— Продолжаешь спасать деву в беде?
— Не совсем так, мэм. Понимаете ли, мэм, мы, деревенские ребята, привыкли скотинку содержать в тепле и сухости. Так что я уж доведу вас, мэм, не в обиду будет сказано, до стойла…
Она хотела в шутку ткнуть Брэнда в плечо, но неожиданно его рука перехватила ее запястье. Их глаза встретились.
Внезапно Брэнд оказался совсем близко, хотя и не сделал ни одного шага. Все чувства Ширли обострились. Аромат его кожи, тепло его тела… Лицо Брэнда все ближе, губы почти касаются ее губ. Разум еще здесь, и он предупреждает: беги!
Ширли сделала всего лишь шаг назад — и оказалась прижатой к колонне. Рука Брэнда сильнее стиснула ее запястье, а еще через мгновение их губы встретились.
Это был не тот поцелуй, к которым она привыкла. Брэнд не просто вынуждал ее согласиться на поцелуй — он заставлял ее хотеть поцелуя. Мечтать о поцелуе. Жаждать поцелуя. Молиться о нем.
Он нашел точку на ее нежной шее, от прикосновения к которой она вся вздрогнула. Брэнд тут же припал к ней губами. Поцелуи спускались все ниже и ниже, а между ними он слизывал дождевые капли с кожи Ширли…
Он все еще не трогал ее — только губы, только стиснутое его рукой запястье. Ширли не могла пошевелиться, да и не очень хотела — ведь к колонне ее прижимал Брэнд…
Теперь он целовал ее закрытые глаза, брови, лоб, а потом отпустил ее руку, но только для того, чтобы с силой провести ладонью по груди. Ширли застонала.
Это возбудило его, и он снова припал к ее губам, на этот раз еще настойчивее. Нашел ворот кофты и судорожно рванул мокрую ткань, спустил ее с плеч Ширли, и вместе с кофтой пали последние бастионы защиты. Она почувствовала себя практически обнаженной. Так странно… всего лишь мокрая тряпка…
Ее руки медленно скользнули по его груди, по животу, медленно занялись пуговицами дождевика… Через мгновение дождевик присоединился к кофте, лежавшей на земле.
Теперь Брэнд обнимал ее всю, крепко, страстно, а сзади Ширли чувствовала холод каменной колонны, и от этого испытывала странное возбуждение. Внизу живота волной растекалось тепло, сладкой судорогой пронизывало бедра…
Поцелуи становились все жарче, языки сплетались в битве, и вот уже женщина пробовала мужчину на вкус, как пробуют дорогой ликер, и тепло пронзало ее тело, заставляя раскрываться подобно экзотическому цветку…
Все чувства обострились тысячекратно, трепещущие ноздри жадно вдыхали терпкий аромат их возбужденных тел, и влечение становилось необузданным желанием…
Ветер выл, швыряя в них воду горстями. Бешено переплетались в безумном танце ветви деревьев. Хаос царил над миром, и хаосом была их страсть.
Руки Брэнда ласкали ее лицо, пальцы скользили по мокрым волосам. Она выглядела такой трогательной с сухими волосами и такой сексуальной сейчас, с мокрыми…
Он целовал ее в шею, потом скользнул губами ниже, и Ширли откликнулась тихим вздохом. Он был нежен — но она вцепилась в его плечи, а потом запустила напряженные пальцы в его волосы. Их словно связывал какой-то невидимый нерв, и Брэнд чувствовал, что его возбуждение дошло уже до высшей точки. Он зарычал, расстегивая ее мокрую джинсовую рубашку, чувствуя, как затвердели от его прикосновений маленькие соски. Он весь день думал о том, как она выглядит под одеждой…
Он еще смог заставить себя не торопиться, когда распахнул проклятую рубашку и прикоснулся к тонкой ткани ее лифчика. Медленно провел по границе ткани пальцем. Восхитился совершенством формы ее грудей, небольших и упругих. А потом освободил ее от белья и взял ее грудь в ладони.
Это было как шелк в огне. Обжигающие лепестки роз.
Это было так нежно и беззащитно, это было так прекрасно, что он в один миг перестал быть самцом-завоевателем. Он ласкал, затаив дыхание, чтобы запомнить. Каждый дюйм нежнейшей кожи, каждый тихий стон…
Он с глухим рычанием освобождал Ширли от излишков одежды, то и дело судорожно прижимая ее к себе и на самом деле до смерти боясь не успеть, не сдержаться. Подхватил ее за бедра, стиснул тугие горячие ягодицы, со стоном вскинул ее выше, и Ширли обхватила его бедра ногами, спиной уперлась в колонну.
Поцелуи превратились в агонию.
Ширли прижалась к нему всем телом, замерла, вздрагивая, и Брэнд чувствовал, как при каждом вздохе ее соски упираются ему в грудь. Их сердца бились абсолютно в унисон. Брэнд не мог бы различить, где чье.
28 
