очень нудно 
3 
Теперь Джону исполнилось тридцать пять лет. Столько же, сколько было его отцу, когда погибла мама.
Высокий, смуглый, широкоплечий, Джон был очень похож на отца, только вот волосы были не русыми, а черными, словно вороново крыло. В синих глазах поблескивал странный огонек – Каседас была уверена, что это последствие битвы с ягуаром, хотя женщины, знавшие Джона, уверяли, что это всего лишь затаенная грусть по неведомой возлюбленной… бла-бла-бла, что еще могут напридумывать женщины… Сердце Джона было свободно и спокойно. Как любят выражаться те же женщины, не принадлежало это сердце никому.
Разве что Дому На Сваях. Впрочем, теперь его не узнать. Настоящее родовое поместье. Старый дом Джон перестраивать не стал, а просто продолжил его до самого берега. Теперь над мутными водами Великой Реки возвышался небольшой сказочный замок, белый и ажурный, с высокими черепичными крышами, террасой вокруг всего дома, пышным садом – владением Каседас – одним словом, красота!
Скажем прямо, на свои деньги Джон мог построить даже небоскреб, но не стал этого делать, как не стал и прокладывать по сельве объездную дорогу для машин. Сельва останется нетронутой, так он поклялся самому себе, а попасть в Дом На Сваях можно и на катере. Великая Река всегда оставалась достаточно полноводной.
Джон слегка нахмурился. Каседас нелегко приходится здесь одной. Она любит сельву и не любит цивилизацию, а большой дом нуждается в хозяйке. В такой, как, скажем, Тюра, Тюра Макфарлан. Зеленоглазая платиновая блондинка с ногами от шеи и самомнением до небес. Эту хоть хозяйкой Букингемского дворца делай – она и глазом не моргнет. Валькирия, одно слово.
Джон бежал бы от этой валькирии на край света, кабы она не была подружкой его детских игр и их не связывала нежная и совершенно платоническая – как он искренне полагал – дружба. Впрочем, Джон ничуть не сомневался, что, сделай он первый шаг, платоническим отношениям немедленно настанет конец. Тюра была невероятно сексуальна и не считала нужным держать свои инстинкты в узде. Собственно, в постели Джона она не побывала только по одной причине – знала, что на эту удочку его не взять.
Женщины… Их было достаточно, чтобы он не стремился к браку, и более чем достаточно, чтобы он смог хорошо их узнать. Красивые, яркие, эффектные, они окружали его всегда, добиваясь расположения, а потом и чего-то большего, но неизменно оставались разочарованными. Сердце Джона Карлайла всегда принадлежало только ему одному.
Джон поднялся на ноги, отряхнул джинсы и свистнул Шайтану – вороному арабскому жеребцу, пасшемуся неподалеку. Шайтан покорно затрусил следом за хозяином.
Джон Карлайл в свои неполные тридцать пять вполне мог позволить себе вообще ничего не делать до конца жизни, но здесь, в сельве, он по-прежнему работал проводником для глупых гринго и относился к этому крайне серьезно. Так же, как и его отец.
Подходя к дому, он вновь задумался о хозяйке. Почему-то в голове неотступно крутился некий образ – темноволосая, кудрявая, с точеной фигуркой девушка. Невысокая, серо-глазая, улыбчивая, но тихая. Джон не мог сказать наверняка, видел ли он подобную девушку в жизни или это было только видение. Вероятно, это тот самый тип женщины, который его привлекает…
Каседас ждала его на террасе. Впрочем, не слишком-то и ждала, как выяснилось. Она играла с двумя черными как смоль щенками, Юноной и Юпитером. При виде своей молодой мачехи Джон невольно улыбнулся. Худенькая, невысокая, черноволосая и черноглазая, Каседас, видимо, была обречена до самой старости выглядеть подростком. Видавшие виды джинсовые шорты, растянутая футболка цвета хаки, волосы небрежно схвачены в хвост, худые загорелые руки покрыты царапинами, и на коленке свежая ссадина. Девчонка!
– Что ты здесь делаешь, матушка Каседас?
– Ой, напугал! Ты очень тихо ходишь… сын мой. Налей себе сока. Я только что выжала. Лед в ведерке под столом.
Джон кивнул, наполнил большой стакан соком и сел в шезлонг, с наслаждением вытянув босые ноги на прохладных каменных плитах пола.
– Что у нас произошло за утро? Я увлекся скачкой. Шайтан в отличной форме.
– Ты тоже. Пожалуй, ничего особенного не произошло. Звонила Мерседес…
Мерседес была двоюродной сестрой Джона, а ее мужем был однокурсник Джона по Оксфорду.
– Как она?
– Она-то ничего, а вот Лон попал в больницу.
3 
