Последние отзывы

  11  

Потом был ужас и жар, неумелое волнение и невыносимая волна нежности, щенячья гордость от свершившегося и ощущение, что в этот миг он может одной рукой перевернуть весь мир. Немного мешало то, что Амели все время смеялась. Тихо, словно крошечный колокольчик звенел в темной комнате. Это мешало Джону тогда, это оказалось неприятным воспоминанием и сейчас. Он так и не смог понять, смеялась она от счастья или же над его неопытностью?

Бурный роман с веселой медичкой Амели закончился через неделю. За это время Джон только-только успел приобрести некоторую уверенность в себе и начал получать удовольствие от процесса, но в конце безумной недели в студенческой столовой услышал случайно разговор двух однокурсниц своей первой женщины. Вряд ли они были ее подружками, потому что в звонких голосах сквозила явная неприязнь. Джон всегда умел владеть собой, поэтому дослушал все до конца, не показав вида, что слушает.

Выяснилось, что Амели заключила пари на то, что просто возьмет «английского девственника» за одно очень деликатное место и уложит в постель в течение первого же дня знакомства. Самое отвратительное заключалось в том, что пари она заключила со своим собственным дружком, который жил с ней уже полгода, – для ветреной медички такой срок приравнивался едва ли не к десяти годам законного брака. Амели выиграла пари, и теперь Клод – так звали ее дружка – должен был везти ее в Ниццу.

Вечером того же дня Амели сообщила ему, что уезжает на некоторое время в деревню на практику. Джон невозмутимо поинтересовался, как называется деревня, – не Ницца случайно? На секунду она опешила, и эта секунда растянулась в сознании юноши на целую вечность. Он мечтал, чтобы все оказалось неправдой, а если и правдой – то чтобы в этот момент Амели раскаялась и призналась, что влюбилась в него по-настоящему. Однако секунда истекла, и Амели по обыкновению звонко расхохоталась, сбросила с себя халатик, под которым ничего не было, и предложила, раз уж он все знает, заняться на прощание любовью. Джон повернулся и молча вышел из квартиры.

После того случая у него никого не было года четыре. Он ничего не чувствовал, глядя на женщин. Даже посещение стрип-бара в Америке, куда он попал совершенно случайно вместе с коллегами по бизнесу, просто не зная, куда именно его приглашают, не вызвало у него никаких плотских желаний.

Джон нахмурился и поднялся из-за столика, махнул рукой официанту. Тот с благодарностью принял щедрые чаевые и вполголоса заметил:

– Мсье без машины? Лучше взять такси и не класть портмоне в наружные карманы. В этом районе полно шпаны...

– Благодарю. Я не боюсь маленьких хулиганов.

– Я не подозреваю мсье в трусости, но... в нашем районе даже полицейские оглядываются, прежде чем войти в подъезд.

– Всего доброго.

Джон вышел из ресторана и некоторое время постоял, глядя по сторонам и решая, стоит еще погулять или все же взять такси и ехать в гостиницу. В этот момент из-за угла высыпала группа тех самых, о ком предупреждал его официант, и Джон снисходительно усмехнулся. Подростки от тринадцати до семнадцати, не больше. Все в немыслимых брюках, бесформенных куртках, огромных армейских ботинках или стоптанных кроссовках. Банданы и бейсболки, перевернутые козырьками назад, придавали им вид маленьких пиратов, на лицах и в прищуренных глазах горел вызов.

Джон лишь мельком посмотрел на них и стал высматривать такси. Рядом с ним в один миг оказался худенький паренек в бандане и безразмерных джинсах, чудом державшихся на бедрах. Из-под банданы на лоб падал клок соломенных волос, зеленые глаза горели на чумазом и хищном лице. Голос у паренька оказался под стать внешнему виду.

– Ух ты, какой законный кентяра, ребя! Сдается мне, он не прочь меня усыновить. Папочка, купи мне сигаретку?

С этими словами малец нахально подскочил к Джону и повис у него на руке. Джон был настолько ошеломлен, что некоторое время вообще не двигался, а потом опомнился и стряхнул этого неуместного Гавроша. Парнишка отлетел в сторону и немедленно заныл плаксивым голосом:

– Ребя, вы видели, как этот фраер меня ударил! Нехорошо обижать маленьких, дядечка. За это Боженька наказывает... камушком по кумполу.

Джон Ормонд ощутил некоторое беспокойство. Нет, физически и теоретически ему ничего не стоило справиться хоть с двумя десятками этих малолеток, но он не представлял, как это сделать на практике. Не бить же детей? С другой стороны, от этих волчат исходил острый запах агрессии, настоящей, звериной злобы. Так стая одичавших собак окружает одинокого путника и ждет, когда он дрогнет хотя бы на долю секунды, чтобы вцепиться ему в горло и разорвать на клочки. Едва подумав об этом, Джон Ормонд ощутил первый приступ паники. Это не было настоящим страхом, нет, ведь он все же был потомком воинов и рыцарей, но идиотизм ситуации заключался в том, что противника было просто неприлично бить...

  11