Последние отзывы

  40  

— Да нет, не протухло, а как-то… слушай, дом отсырел, вот что это такое.

— Люсиль, ты фантазерка. Что это он не отсыревал все пятьдесят лет, а сейчас взял и отсырел?

— Ха! А знаешь ли ты, что дома, в которых не живут люди, разрушаются всего за пару лет?

— Так я же живу!

— Ты живешь в спальне на первом этаже, в гостиной и на кухне. Кстати, в гостиной, где стоит твой паровоз, пахнет как в спортзале. А второй этаж и вовсе пустой. Ты туда хоть раз поднималась?

— Там свалка.

— Так разбери ее.

— Для этого понадобится экскаватор. А что, сильно пахнет?

— Ну сейчас же зима, окна закрыты… Ладно, побегу, масса дел. Может, в следующий раз ты ко мне? Мама с папой будут рады.

— Спасибо. Возможно. Лучше пока ты заходи. Я как-то отвыкла от людей…

После ухода Люсиль Хелен в задумчивости походила по первому этажу дома, принюхиваясь и недоуменно пожимая плечами. Вроде бы ничего особенного, хотя воздух, конечно, спертый… И второй этаж — она действительно туда совсем не поднимается, а ведь именно там ее детская комната, там же спальня родителей, маленькая игровая. Там же и комната тетки Сюзанны, вот уж где бардак, наверное…

Хелен легла спать, и во сне ей привиделся ясный весенний день, живые, смеющиеся мама и папа, дождь из вишневых лепестков и ощущение счастья. А потом приснился Клайв. И они занимались любовью.

Во сне Хелен была и похожа, и не похожа на себя в жизни. Она не видела себя отчетливо и ясно, скорее, это были ее ощущения от себя самой.

Волна белокурых волос, небывало длинных и густых локонов укрывает ее, словно плащом. В темноте жемчужным блеском светится нагое тело.

Вокруг темно и как бы ничего нет, но разгоряченная кожа ясно ощущает что-то мягкое и теплое — не то летний луг, напоенный солнцем за день, не то необъятное любовное ложе, застеленное теплым мехом какого-то животного, не то мох в сосновом лесу…

Клайв лежит рядом с ней, его сильные руки обнимают ее, его тело прижимается к ее телу, и она ясно видит его лицо — такое любимое, красивое, смуглое лицо корсара, и горят на этом лице темные костры его глаз, а в них — любовь и страсть.

Руки мужчины скользят по телу женщины, ласкают, настаивают на чем-то, изучают, поглаживают, стискивают…

Губы слились с губами, дыхание стало учащенным — и единым, и вот уже кровь закипает в их жилах… И становится общей, как и биение сердец сливается в один ровный глухой гул.

Золотые искры вспыхивают под стиснутыми веками, на припухших, искусанных губах рождается счастливый стон — ее, его? Глаза у той Хелен, во сне, тоже закрыты, но лицо Клайва все равно видно отчетливо, словно этот образ впечатался навеки в ее мозг, ее сердце, ее душу.

У него большие, сильные, теплые руки, она отдается их ласкам с восторгом, упоением, она словно плывет в теплых волнах невидимого океана, и качка становится все сильнее, дыхание перехватывает, и вот уже сплетенные тела любовников возносятся на немыслимую и невидимую вышину, туда, к звездам, и небо распахивается навстречу океану, такое же невидимое и бездонное, но они точно знают, что это небо, потому что нет ни границ, ни тверди, ни времени, ни пространства…

Есть только жар, расплавляющий кости и плоть, есть пожар вместо крови, но этот огонь не обжигает, он врачует, и, словно сказочные фениксы, мужчина и женщина вновь возрождаются из этого пламени, счастливые, оглушенные, растерянные, невинные, как в первый день творения их мира, и то, что было единым, вновь разделяется, женщина чувствует руки мужчины, и мужчина обнимает тело женщины…

А потом они обрушиваются с этой немыслимой высоты, падают во тьму, туда, где свет, и свет этот вспыхивает под сжатыми веками немыслимой простотой Истины, но вспышка эта коротка — а может быть, длиннее вечности, но она гаснет, и тогда они снова принимаются искать ее, искать сосредоточенно и нежно, отчаянно и бережно, доверчиво и осторожно…

Волны невидимого океана выносят их на невидимый берег, и мягкая тьма ласково окутывает их покрывалом из нежности и надежды, и тогда они засыпают, не в силах больше бодрствовать, но и во сне не размыкая счастливых и усталых рук…

Хелен проснулась в слезах и с улыбкой на искусанных во сне губах. Тело у нее болело, словно она всю ночь занималась на велотренажере.

Утро несколько затянулось, потому что Хелен долго не могла прийти в себя после своего сновидения. Странно, она была уверена все это время, что любые воспоминания о Клайве принесут ей только невыносимую боль — потому она и гнала их от себя, — но этот сон даже и воспоминанием не назовешь, настолько он был реален, однако несчастной она себя не чувствовала. Признаться честно, она себя чувствовала так, словно в действительности провела с Клайвом ночь любви. Эротические сны ей раньше снились не часто, либо она их не запоминала, так что сегодняшний оказался сильным и приятным потрясением. Хелен долго стояла под теплым душем, так и этак вспоминая подробности, довела себя ими до полного изнеможения, потом решительно прикрутила горячую воду — и через пару секунд уже от души визжала под холодными струями.

  40