3

Он бы не стал просыпаться — но в дверь номера настойчиво стучали, и Джон осторожно приоткрыл один глаз. Потом открыл второй — и попытался сесть на кровати. Не с первого раза, но у него это получилось. Все тело ломило, одежда, в которой он заснул, была влажной и холодной, словно остывший компресс, а ноги в мокрых ботинках были тоже холодными, как у лягушки.

Замерзлая лягуха — всплыло в памяти. Вслед за этим всплыло и все остальное, и Джон едва не взвыл от тоски и стыда. Кто придумал, что с утра вчерашние проблемы кажутся ерундой?!

В дверь продолжали колотить, и Джон поплелся открывать. Это явно не коридорный — в «Мажестике» не принято беспокоить постояльцев. Значит, это Клэр. Господи, вот уж некстати…

Клэр, стоявшая на пороге, очень напоминала валькирию, которую страшно расстроили подруги по Валгалле. Даже, возможно, обидели. Голубые глаза покраснели и припухли, искусанные губы дрожат, и пшеничные косы пребывают в беспорядке. Клэр заломила руки — и Джону немедленно захотелось закрыть дверь перед ее носом, однако Оксфорд и Кембридж хорошо воспитывают своих учеников, и он со вздохом отступил в сторону, давая своей невесте пройти в номер.

Клэр вошла, окинув Джона изумленным и гневным взором, решительно схватила стул и села на него — спина прямая, ноги вместе, руки на коленях.

― Что происходит, Джон? Где ты был этой ночью? Что означает твой вид?

― Я спал, Клэр. Немного устал вчера.

― Спал? В одежде? В ботинках?

― Да, так получилось. Говорю же — устал.

― В таком виде спят ковбои и докеры после попойки.

― Клэр, давно хотел спросить, откуда ты так много знаешь про докеров и ковбоев?

― Если это шутка, то плохая, а если ирония ― то она неуместна. Согласись, что в таком виде…

― Дался тебе мой вид! Я поздно приехал, промок и устал, еле добрался до постели. Видимо, сказалось напряжение последних дней, вот я и вырубился.

― Выру… что? Джон, не пугай меня. Куда ты ездил?

― В Мейденхед. Я тебе говорил вчера.

Она побледнела как полотно. Сегодня Джон с уверенностью мог сказать: Клэр Дэвис напугана и растеряна. Вот только все еще непонятно — чем именно.

― Ты был в Мейденхеде… до поздней ночи?

― Довольно долго, да. Не забудь про дождь. Дорога туда и обратно отняла часов пять.

― Но ты уехал утром! Что ты там делал?

― Смотрел дом. Поговорил с Майрой Тренч.

― Ты виделся с Майрой Тренч?!

Она опять заломила руки. Джона все сильнее терзали подозрения. Что ж это такое! Тайны, тайны… Чего так боится его невозмутимая невеста?

―Да, Клэр, я виделся с Майрой Тренч. На мой взгляд, это вполне естественно, потому что Майра Тренч живет в Мейденхеде и присматривает за домом. Мы беседовали, она рассказала мне о дяде…

― Ты был у нее?

― Господи, Клэр, да что с тобой? Разумеется, был, потому что в большом доме находиться нельзя, он совсем запущен, там холодно. Майра пригласила меня к себе, мы выпили чаю. Дождь шел весь день, дороги размыло. Одним словом, не лучшее время для визитов, но я рад, что побывал дома.

― Ты был у Майры Тренч…

― Ты что, ревнуешь?

― Глупости!

― Правильно, поэтому я и не понимаю, откуда такая реакция. Кстати, она молодец. Флигель в отличном состоянии. Учитывая, что у нее маленький ребенок…

― Ты его видел?!

― Клэр, это же не крокодил-людоед, это маленький мальчик, очень, кстати, симпатичный и общительный. Мне кажется, они прекрасно ладят. При том, что Майра так молода…

— Что ты пристал ко мне с этой Майрой! Надеюсь, теперь ты успокоился? Больше не нужно ездить в эту глушь?

Джон устало потер небритую щеку.

— Скажем так, успокоился, потому что увидел все своими глазами и примерно представляю теперь, чем займусь в первую очередь.

― Что?

— Дорогая, ты как-то взволнована… Да, так вот. На этой неделе завершатся все необходимые дела с банком, мы откроемся, после чего я оставлю на хозяйстве Тревиса и вплотную займусь ремонтом дома.

— Джон, позволь заметить, что это глупо. Зачем тебе загородный дом, до которого невозможно добраться?

— Я собираюсь жить там, Клэр.

— А Лондон? А банк?

  16