Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
23 
«Ты уже въехала? – в ужасе спросила Кэролайн. – Ты живешь там?»
«Нет».
«Но ты собираешься это сделать?»
«Не знаю. Но место действительно волшебное, мам. Хочешь поехать со мной и взглянуть сама?»
Кэролайн медленно выдохнула. «Не думаю, что мне это по силам».
«Почему? Ведь его больше нет».
«Дело не в нем, милая. Дело во мне. Я устала».
«Конечно, – подхватила Кэйси, – ты устала от этой палаты, от этой кровати. Мама, эти судороги – знак. Они свидетельствуют о том, что излечение идет изнутри. Ты скоро очнешься».
Кэролайн на секунду задержала дыхание, а потом тихо спросила: «А если нет?»
«Обязательно очнешься, – настойчиво повторила Кэйси. – Ты должна. У нас остались общие дела – как у дочери с матерью».
«Кассандра, – с упреком произнесла Кэролайн, – ты же никогда к этому не стремилась».
«Раньше, может быть, нет. Но я изменилась. Ты – часть моей жизни. Поэтому я и хочу, чтобы ты поехала со мной и посмотрела на дом».
«Прости, дорогая. Но у меня тоже есть гордость».
«Дело не столько в гордости, сколько в пользе. Мне нужен офис. А в особняке он есть».
«Если бы дело было только в пользе, ты бы выставила дом на продажу, получила деньги и сбежала оттуда. Но тебя всегда влекло к этому человеку».
«Это не так!»
«Ты восхищалась им. Ты пошла по его стопам. Ты стала работать в его городе. Ты купила квартиру в десяти минутах от его дома. А он хоть раз послал к тебе клиента? Он хоть раз пригласил тебя к себе? Ты избрала неверный путь, и он привел к неизбежному концу. Тебе так и не удалось добиться его внимания».
«Но я добилась его! – возразила Кэйси. – Он оставил мне свой особняк».
«Да уж. Он не поинтересовался, нужен ли тебе этот дом, не поинтересовался, что ты будешь с ним делать, просто свалил его на тебя. У него не нашлось на тебя времени при жизни, а теперь, когда умер, он хочет, чтобы ты вычищала его шкафы».
Кэйси как-то не думала о шкафах. «Тебе стоило бы посмотреть на сад, мам».
«У меня есть собственный сад». Да, это было правдой. Но для Кэролайн Эллис не существовало никаких лужаек. Она выращивала салат. Она выращивала зеленые бобы, цукини и брокколи. Она выращивала помидоры.
«Этот совсем другой», – продолжала убеждать Кэйси.
«Ох, милая. Все они разные. Но этого мало. Ты заслуживаешь большего».
«Я бы сказала, – рискнула заметить Кэйси, – что особняк за три миллиона – это не так уж мало». «Это обеспечит тебе стабильность?»
Кэйси повесила голову. Этот разговор они тоже начинали уже не в первый раз. Вздохнув, она вновь подняла глаза: «Ты хочешь, чтобы у меня были муж и дети, и я тоже этого хочу, но сейчас дело не в этом. Я не просила у него этот особняк. Я была готова похоронить его и двигаться дальше. А он оставил его мне, и в результате передо мной открываются новые возможности – и новые проблемы».
«Это верно», – подтвердила Кэролайн.
«Мне нужна твоя помощь в этом».
«Я советую тебе продать дом. Это лучшее, что я могу сделать для тебя».
«Я хочу, чтобы ты на него посмотрела. Мама, этот дом – раствор и кирпичи. Почему это так пугает тебя?»
Подняв руку в предостерегающем жесте, Кэролайн посмотрела на Кэйси. Ее взгляд говорил: не надо меня агитировать.
Кэйси отступилась, но только от тона аналитика. Как дочь, она сказала: «Любовь здесь ни при чем. Люблю я только тебя. Ты меня вырастила. Ты пожертвовала всем ради меня. Просто я никогда не знала ничего о нем. Ты не говорила…»
«Я не могла, – прервала Кэролайн. – Мне нечего было сказать. Этот человек не раскрывался ни перед кем».
«Но он же должен был говорить хоть что-то… перед… после… Я имею в виду, ведь вы с ним…»
«Спали? Он почти все время молчал. – Кэролайн бросила на нее острый взгляд. – Тебя никогда не привлекал такой мрачный, молчаливый тип? Конни не был мрачен, но вот молчалив – это точно. Молчание порождает загадку, это и притягивает. Любой женщине хочется думать, что она окажется единственной, кто разрушит заклятие. Что ж, мне это не удалось. Я тоже проиграла».
«У тебя осталась я».
«Ты знаешь, о чем я».
«И ты знаешь, о чем я, – продолжала настаивать Кэйси, потому что отчаянно хотела, чтобы мать поняла ее. – Это не удалось тебе. Это не удалось другим. Но у меня появился шанс».
«Он умер».
«Но его дом – нет. Может быть, ему есть о чем рассказать. Посмотри на это с другой стороны. Когда у меня будут дети, у них будет половина моих генов, которые, в свою очередь, – твои и его. Они будут знать и любить тебя, и то, чего они не поймут сами, я смогу рассказать им. Разве плохо будет, если я смогу хоть что-то рассказать и о нем?»
23 
