Глава 7

— Привет, — сказал Грэм, звонивший из машины.

При звуке его голоса Аманда оживилась:

— Привет. Я ждала твоего звонка. Ты едешь домой?

Она готовила обед, с нетерпением ожидая разговора о будущем. Их будущем. Ее тяготила неизвестность.

Но Грэм сказал:

— В данный момент я еду в противоположном направлении, — и оживление Аманды исчезло.

— Снова в Провиденс?

— Нет. В Стокбридж.

Весной он разбил там сад перед музеем. Сад получился таким красивым, что Грэм повесил его фотографию в своем офисе.

— Мне казалось, со Стокбриджем покончено, — заметила Аманда.

— Мне тоже так казалось. Но мне никак не выплатят гонорар.

— Но они же приняли работу и должны соблюдать контракт.

— Знаю. Но они говорят, что у музея перерасход и в настоящий момент просто нет денег. Поэтому я ставлю свой вопрос на попечительском совете.

Грэм не поехал в Стокбридж, хотя история с гонораром не была выдуманной. С членами попечительского совета он беседовал днем по селектору, а вечером собирался поужинать с братом Питером. Однако в последнее время Аманда так болезненно воспринимала все связанное с его семьей, что он предпочел это скрыть. Грэм выбрал закусочную в часе езды от обоих. Питер — священник-иезуит — согласился никому не говорить об их встрече, хотя и не знал, зачем он понадобился брату.

Они встретились на стоянке перед закусочной, обнялись и зашли внутрь. Там они сели в кабинку и заказали колбаски с пивом.

Грэм сказал:

— Мне нужно поговорить с тобой о нашей семье. Ума не приложу, что с ними делать.

— Ты имеешь в виду ваши проблемы с ребенком? — спросил Питер, который всегда чутко улавливал суть дела.

Грэм дал волю копившемуся неделями отчаянию:

— Они все время говорят об этом, предлагают то одно, то другое.

— Они волнуются. Хотят помочь.

— Но добиваются обратного, встают между мной и Амандой. Она считает, что я жертвую ею ради вас.

— Это правда? — спросил Питер.

— Не знаю. Вы — мое прошлое. Вы для меня весь мир, мир, из которого я пришел. Но Аманда — мое настоящее. И будущее.

— Что-то я не слышу в твоих словах убежденности, — спокойно заметил Питер.

Грэм открыл рот, собираясь возразить, но не нашел нужных слов. Наконец он признался:

— Вся эта история с ребенком отдалила нас друг от друга. Не знаю, сможем ли мы наладить отношения.

— Ты любишь ее?

Грэм посмотрел на Питера:

— Да.

— За что?

— Как за что? Что ты имеешь в виду?

— Что ты в ней любишь?

Грэм откинулся назад, думая, с чего начать. Невольно у него перед глазами возник образ Аманды, какой он увидел ее шесть лет назад в Гринуиче. Этот образ ничуть не потускнел.

— Она такая женственная. Из-за того что она маленькая, я чувствую себя большим. Мужественным. — Он смущенно добавил: — Мне нравятся ее ноги. И то, что волосы у нее вьются.

— Это физическая сторона дела, — заметил Питер.

— Нет, не совсем, — возразил Грэм. — Это связано и с ее характером. Она старается убирать волосы назад, чтобы они были гладкими и аккуратными, но они не держатся. Мне это нравится. Словно ее темперамент прорывается наружу, независимо от ее намерений.

Питер улыбнулся:

— Он проявляется как-то еще?

— О да. — Грэм улыбнулся в ответ. — Мы много лазали по горам. Так вот, она спотыкалась о камни, но вставала всегда со смехом. То же самое с байдаркой. Она переворачивалась чаще других, но это ее не обескураживало.

  34