Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
64 
Казалось, Джордана удивила твердость, прозвучавшая в моем голосе. Признаться, она меня саму удивила. Он, наверное, посчитал, что я надеюсь на продолжение наших отношений.
Я и оглянуться не успела, как он заговорил начистоту прямо здесь, на улице.
– Понимаешь, Хизер… дело в том… я сейчас очень растерян… Я хочу сказать, ты такая… в общем, ты просто потрясающая. Но Таня… я говорил об этом с папой, и я просто… в общем, я не могу сейчас порвать с Таней. Сейчас, когда выходит новый альбом… Папа говорит…
– Что-о-о?
Я не верила своим ушам. Вернее, я верила, но сомневалась, что Джордан на самом деле это говорит.
– Правда, Хизер. Он ужасно разозлился из-за той фотографии в «Пост»…
– Джордан, надеюсь, ты не думаешь, что я…
– Нет, что ты, конечно, нет! Но все это очень плохо. Таня записала на студии альбом-бестселлер. Папа говорит, что если я сейчас от нее уйду, то это очень повредит моему альбому, который…
– Ладно, – сказала я. У меня просто сил не было терпеть дольше. Это было так непохоже на то, к чему я готовилась, когда репетировала свою речь! – Все нормально, Джордан, правда.
Самое удивительное, что в тот момент я правда думала, что все почти нормально. Когда я услышала, что он не может снова сойтись со мной, поскольку это не понравится его папочке, все мои романтические чувства – какие у меня еще были – вдруг куда-то улетучились.
Да их особо и не было. Больше не было.
У Джордана буквально челюсть отвисла. Наверное, он ожидал, что я разревусь. В каком-то смысле мне, и правда, хотелось плакать, но не из-за него. А главное, я не видела никакого смысла рассказывать об этом Джордану. У него сейчас и без меня проблем хватает. Саре, наверное, понадобился бы целый день выездного обследования, чтобы диагностировать все его скрытые неврозы и комплексы.
Джордан улыбнулся в ответ с почти детским облегчением:
– Ну ладно. Честно, Хизер, это так мило с твоей стороны…
Странно, но я в этот момент почему-то думала только о Купере. Не о том, как это грустно, что он такой классный, а меня почти не замечает.
Нет, я молила Бога, чтобы Куперу, где бы он ни был, не попался на глаза сегодняшний номер «Пост». Потому что меньше всего на свете мне хотелось, чтобы он узнал, что я целовалась (а большего фотограф и не видел) с его братом у парадной двери нашего дома.
Не знаю, может, из-за того, что я долго проработала в Фишер-холле, или еще из-за чего, но у меня развилось что-то вроде шестого чувства насчет таких вещей. Как бы то ни было, я вдруг что-то почувствовала: ощутила внезапное движение воздуха, заметила краем глаза какую-то тень. И еще не осознав, что происходит, я быстро выпустила руку Джордана и крикнула: «Осторожно!»
В следующее мгновение я услышала ужасный глухой стук и треск, а потом в воздух взлетели комья земли и осколки.
Когда я убрала руки от головы и открыла глаза, я с ужасом увидела, что Джордан лежит поперек тротуара возле «лимузина», на его голове зияет большая рана, и из нее течет кровь, смешиваясь на тротуаре с землей, осколками горшка и кусками герани. На пару секунд я просто оцепенела. Потом опустилась на колени рядом с Джорданом.
– О боже! – К нам подбежала девушка, которая стояла в нескольких футах от нас и пыталась поймать такси. – О боже! Я все видела. Это было растение в горшке! Оно вылетело из пентхауса!
– Зайди в здание, – велела я, и сама не узнала собственный спокойный голос, – и скажи охране, чтобы вызвали «скорую помощь» и полицию. И попроси на ресепшен аптечку.
Девушка скрылась в здании. Она, наверное, спешила на собеседование по приему на работу и кажется, не понимала, что теперь очень сильно опоздает.
Я пыталась вспомнить, что нам говорил инструктор на курсах по оказанию первой помощи – я проходила специальный тренинг, когда меня принимали на эту работу.
Вспомнила. Остановиться. Присмотреться. Прислушаться.
Я с облегчением увидела, что грудная клетка Джордана поднимается и опадает – значит, он дышит. Пульс на шее бьется сильно и ровно. Он без сознания, но не при смерти, во всяком случае, пока. Удар цветочным горшком пришелся сбоку, горшок задел голову за ухом и оставил большую шишку на плече. Рубашка на плече порвана.
Из открытой раны на голове все еще текла кровь, и я уже подумывала, не снять ли с себя рубашку, чтобы перевязать Джордана – наверное этим я, как тот пьяный, тоже не привела бы восторг местных шахматистов, – когда из лимузина выскочил водитель и побежал к нам. Одновременно из парадного входа в общежитие вылетел Пит.
64 
