Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
46 
– Томми!!!
Еще один всхлип, теперь он слышал, что плач доносится из ванны. Тихий, отчаянный плач.
– Ти Джей...
– Томми, девочка...
Томми скорчилась в углу ванны, из которой уже ушла вся вода. Пол в ванной был усыпан осколками разбитого зеркала. Ти Джей сорвал с вешалки большое полотенце, закутал в него всхлипывающую и дрожащую Томми, вынес ее из ванной.
– Все хорошо, маленькая. Все хорошо. Томми... ты побудешь здесь одна, я только запру входную дверь?
Еле заметный кивок. Он усадил ее в кресло, стоящее в коридоре, метнулся вниз, впустил Байкера и запер дверь. Потом торопливо взбежал обратно по лестнице.
У нее были абсолютно золотые веснушки. И она была маленькая и очень юная. Беззащитная. Воробьеныш с мокрыми крыльями. В сердитых серых глазах стояли слезы, но она мужественно молчала. Только в спальне, когда он бережно опустил ее на постель, Томми всхлипнула и обняла его за шею.
– Ти Джей... ты пришел...
– Я дурак. Я тебя послушал и отпустил одну. Я никогда в жизни не буду тебя слушаться, поняла?
– Д-да...
– Кто это был?
– Я не знаю. Он был в черной куртке и черной шапке с такими... дырками.
– Я звоню шерифу. Посидишь?
Через пять минут Ти Джей вернулся. Голос его дрожал от ярости.
– Это был Фергюс. Его только что задержали за превышение скорости. В черной куртке и черной шапке. Как же он успел, Сволочь... ведь он был в кафе!
– Тут есть... короткая дорога...
– Я его придушу, сволочь такую. Ведь они даже не могут его задержать, только штраф выписали за превышение скорости...
Томми вдруг притянула Ти Джея к себе и крепко поцеловала в губы. А потом сбросила полотенце и прижалась к его груди.
И время остановилось – а потом пошло совершенно в другую сторону.
Томми лежала и улыбалась солнечным зайчикам на потолке.
Она когда-то занималась сексом – но, оказывается, никогда не занималась любовью.
Это было непривычно и потрясающе – лежать в объятиях желанного мужчины и чувствовать себя полностью, бесконечно защищенной его силой и нежностью. Томми прикрыла глаза и крепче прижалась к Ти Джею.
Он был удивительный. Нежный и яростный, большой, жаркий, терпеливый, внимательный, испуганный, уверенный, искусный, робкий.
Он был всякий – и принадлежал только ей одной. А она – ему.
Ничего не надо было доказывать, объяснять, выдумывать. Все встало на свои места и превратилось в Истину, обжигающую до слез, до радостного стона, до отраженного потолком счастливого крика.
Я твоя. Я люблю тебя.
Потолок распахивался прямо в небо, и ангелы улыбались и подмигивали, а звезды так и сыпались с небес, и их сверкающий шлейф подхватывал двух влюбленных людей и нес их сквозь бесконечную тьму к сияющим вершинам... Томми заснула на груди Ти Джея, но даже во сне любила его так сильно, что сердце болело.
А когда она проснулась, на улице уже стало сиренево и томно, сумерки еще не упали, но намечались, так что Томми немедленно захотелось плакать, потому что кровать ее была пуста, и Ти Джей, видимо, приснился ей, как приснилось и недолгое, жаркое счастье, от которого болело ее бедное сердце.
Она торопливо набросила халат и сбежала вниз, а там все снова стало хорошо, Ти Джей нашелся, он стоял у плиты и жарил яичницу, а в кухне пахло кофе и горячими булочками.
Томми прислонилась к двери и застонала от счастья. Ти Джей обернулся и подмигнул ей.
– Надо бы подкрепиться. Такими темпами мы доведем себя до полного истощения.
Они поели, а потом Ти Джей все-таки дорвался до семейного альбома.
– Вот прямо интересно... Растет такая смешная пигалица с косичками – а получается роскошная женщина. В какой момент непонятно... Это кто?
– Это Лючия в молодости. А это – папа. В армии.
– Так-с... Это ты. А это? Знакомое лицо.
– Мэгги. Это нам по пять лет. Ой, вон ту не смотри. Я на горшке там.
– Подумаешь. У мамы была фотография, где я писаю на цветочек. Мне там три. Значит, Мэгги... Минуточку! А это? Это же...
– Это Джейк. Сама не знаю, почему не отдала карточку Монике. Здесь они с Люком – одно лицо.
– М-да... страшная вещь – гены... Вы и в детстве дружили?
– Ти Джей, давай не будем, ладно? Все позади, Фергюс у дяди Билла...
– Мне очень жаль, малышка, но не все так радужно, как хотелось бы. Фергюс, скорее всего, уже вышел из участка. Лица его ты толком не видела. Дверь не взломана. В тебя не стреляли. Он просто разбил зеркало... и напугал тебя до смерти.
46 
