Глава 2

Кристина в сотый раз посмотрела на часы. Еще двадцать минут, и она будет дома. Поезд еле тащился. Здесь, на местной ветке, в ее распоряжении был весь вагон. Приятное отличие – из Лондона она ехала в переполненном купе.

Еще двадцать минут… трудно поверить, что все это не сон, что она действительно возвращается домой после восемнадцати лет. Но почувствует ли она себя дома? Увидит ли знакомые лица, найдет ли какие-нибудь вехи, значившие для нее так много в юности?

Подавляя поднимающуюся внутри панику, Кристина открыла сумку и достала письмо Артура – оно уже истрепалось на линиях сгибов и потерлось на краях от постоянного перечитывания. Вчера она вообще положила его рядом с собой перед сном, а утром первым делом после пробуждения вновь пробежала глазами. И вот сейчас, дабы убедиться в реальности происходящего, ей снова захотелось прочитать его:

«Моя дорогая Кристина,

Если детективы, которые уже давно занимаются поисками, не найдут тебя в ближайшие несколько дней, то ты получишь это письмо, когда меня уже не будет на свете. Даже доктора перестали изображать бодрый оптимизм, когда навещают меня, и я знаю, что конец близок.

Не думай, что я слаб рассудком. Если бы не дети, я бы покидал землю с радостью и твердой уверенностью, что скоро окажусь рядом с Денизой. Мне было очень одиноко после ее смерти, и я искренне сожалею о том, что ты не знала ее, иначе ты бы поняла мои чувства.

Я виноват перед тобой, Кристина, очень виноват и делаю эту последнюю попытку загладить свою вину в надежде, что ты простишь меня за то, как я относился к тебе все эти годы.

Удивишься ли ты, когда узнаешь, что я всегда пытался следить за твоими переездами и за твоей карьерой? Наверное, ты рассмеешься, когда найдешь маленький альбом с газетными вырезками среди вещей в моем письменном столе. Газетные заметки – о тебе, Кристина, я подписался на них в агентстве. Судя по этим статьям, тебе много лет сопутствовал успех, а потом заметок с каждым годом становилось все меньше и меньше, и в них не осталось ничего хвалебного. Именно тогда мне и надо было предпринять попытку – теперь я это вижу – разыскать тебя, но я ничего не сделал. Я даже не могу объяснить почему, если не считать того, что я робел и боялся выглядеть в твоих глазах глупцом. Я всегда вел себя в отношении тебя как несносный педант.

Когда ты убежала из дома… мою педантичность, наверное, оправдывает то, что я был молод, одержим идеей принять духовный сан и впервые влюбился. Я встретил Денизу сразу после твоего отъезда. Вероятно, как все молодые люди, в то время я верил, что женщина должна воспринимать как оскорбление все, что порочит само понятие женской добродетели. Да, я был педантом в худшем и самом ханжеском варианте – признаю это честно. Но самое ужасное, что я не был наказан за свой педантизм. Я прожил очень счастливую жизнь. Даже после смерти Денизы мне было трудно оплакивать ее, так как я был абсолютно уверен, что она все еще рядом со мной и что только слабость моего земного зрения мешает мне увидеть ее.

Теперь же наконец, когда я знаю, что мои дни сочтены, наказание, хоть и малое, за мое отношение к тебе все же настигло меня: я умираю, не зная, разыщут ли тебя, и боюсь за будущее своих детей. Все это звучит немного бессвязно, поэтому позволь мне объясниться в нескольких словах, пока у меня есть силы писать.

  6