101 
– Мне было все равно.
– Было? Теперь уже нет?
– Теперь… я не знаю, Атон. Это…
– Ну, договаривай.
– Это противоестественно! Я так не могу… Гира… Гира была женщиной, настолько, насколько это вообще возможно для любого живого существа, а он… Я до сих пор в шоке от того, что мне пришлось делать!!!
– Ты в шоке? – делано удивился Эрсай. – А теперь представь себе, в каком шоке он – ведь он в этом воплощении был воспитан и жил как обычный человек, мужчина, и не более того. Он само слово «гермо» впервые услышал три месяца назад! И уж никак не мог за столь короткое время ассоциировать это понятие с собой и с тем, что он на самом деле собой представляет! Ты в шоке? Зря. Соберись, сделай над собой усилие.
Фэб расширившимися глазами смотрел на Эрсай.
– Кошмар… – прошептал он. – Я и не думал… я видел его распоряжение, Эдри сбросила, но я и думать не мог… нет, иногда некоторые действительно… сами… но поводы обычно… совершенно другие, но не так… Боже мой…
– Вот тебе и «боже мой», – невесело усмехнулся Эрсай. – Ладно, все в порядке. Ты молодец – даже не скажешь, что ты второй раз в жизни развязываешь кого-то.
– Очень долго… – пробормотал Фэб. – Почти шесть часов… Атон, я не мог быстрее – он постоянно терял сознание, и приходилось ждать, но…
– Добавь к этому то, что до того, как попасть к тебе, он не спал несколько суток и лишился литра крови, – закончил Эрсай. – Как ты думаешь, кто тебя вызвал туда, в степь?
– Ты? – Фэб с горьким пониманием посмотрел на Эрсай. – Ну, конечно… я бы мог догадаться.
– Все не столь прозрачно, – серьезно ответил Атон. – Для вызова была еще одна причина. Но об этой причине он расскажет тебе сам. Думаю, тоже сегодня. Иди домой. Прибери там хоть немного. И надень на него штаны, а то он проснется и невесть чего подумает. Еду я вам завезу чуть позже.
– Ты долго пробудешь воплощенным? – спросил Фэб.
– Еще не решил. Видимо, не очень. Моя помощь не потребовалась, они справились сами. По крайней мере – на этом этапе. Дальше покажет только время.
И Эрсай исчез, не прощаясь и не утруждая себя эффектами.
Фэб встал с земли, отряхнул колени и направился обратно. Было уже совсем светло, над лесом поднялось яркое оранжевое солнце. По небу плыли световые пятна, всполохи – там, в вышине, проходили по своим орбитам корабли погибших и выживших экипажей, секторальные станции Бардов, корабли официалов. Воздух пах недавним ночным дождем, молодой травой и листьями. На дорожку перед ним села крошечная лазурная птичка, испуганно глянула на рауф и стремительно взлетела, канув в листву где-то над головой.
Фэб остановился, глубоко вздохнул. Помимо воли к нему возвращалось то, что он считал навсегда, насовсем потерянным – впервые за эти месяцы ему отчаянно захотелось жить.
Он не умел и не хотел жить для себя. Он всю свою жизнь жил только для них, для тех, кого любил, – для своей жены и для своего экипажа. А когда их не стало, Фэб словно потерял разом душу. Но сейчас душа возвращалась.
«Как про это сказать? – растерянно думал Встречающий. – А если… они же уйдут. Они точно уйдут. Я еще не видел второго, но я уже сейчас знаю… нет, невозможно. Не надо сейчас про это думать. Не надо. Лучше позже. А еще лучше – никогда».
Он вошел внутрь дома и огляделся словно бы чужим взглядом. Да, Атон прав… Чудовищно. Повсюду – пыль, грязь, какие-то предметы, которые он сам зачем-то выволок из шкафов и ниш и бросил где попало, не имея сил к ним прикоснуться. Вещи, старые разбитые приборы, посуда… одежда Гиры, ребят, его… все вперемешку, все разбросано… Гира была большой аккуратисткой, и увидь она это все сейчас… но ведь никогда уже не увидит. Фэб поднял с пола легкие брюки из полинявшей светлой ткани. Ее. Она очень любила такие штанишки и даже научилась шить их сама, хотя никакой необходимости в этом, конечно, не было… Интересно, Иту подойдут? Наверное, он такой же худенький. Снова закололо сердце, Фэб поморщился и без сил опустился в заваленное вещами и хламом кресло. Атон прав, надо собраться, не годится так.
Ит спал в точно такой же позе, в какой оставил его, уходя, Фэб. Рауф сел рядом, снова погладил пальцем шелковистую тонкую дорожку на худой спине. «Пожалуйста, пусть это будет… словно… словно ко мне приехали родные, – на самом деле родных у Фэба давным-давно не осталось. – Брат… или просто родственник… или сын… Бог, мне не важно! Мне не важно, и мне ничего не нужно, только бы не оставаться дальше одному, я не могу так… я не могу для себя».
101 
