64 
Лишь представители высшей касты имеют право судить, что есть что и что для чего предназначено. Поэтому юных воинов, рожденных рабынями, после проверок иногда забирают. Все знают, зачем, но молчат — жизнь дорога. Поселения судей окружены стенами из драгоценного материала — дерева. И опутаны колючей проволокой высотой в три человеческих роста. Все знают это страшное слово — город. И пусть судей в городе не больше, чем три раза по двадцать и три, — оттуда не возвращаются. Лишь самые сильные воины могут там жить. А остальным, если они имеют несчастье быть женственными, уготована страшная участь. О любом погибшем принято говорить: «Он отправился красным путем». Но красный путь — это еще и то, что суждено некоторым из живых. Им идут живые из города в город, из крепости в крепость. Ибо судьи между собой тоже решают, что, для чего и кому предназначено. Красный путь, по поверьям, кончается у горы Ногрд, во владениях эмира. Там живут очень умные судьи. Они могут не только управлять территорией, завоеванной войсками эмира. Они переделывают молодых мужчин в некие подобия женщин. Они вообще могут творить все, что хочется.
Воин Гар почесал коротко стриженную немытую голову. Слава Копью, женщину он ничем не напоминает. Уши топориком. Лицо красное, потное. А самое главное — плечи широкие. Никто из судей не позарится, да и есть к чему приклад винтовки прикладывать. Только Гар все равно нервничал. Давешний раб с белыми волосами — вот что его беспокоило. То, что раба приписали к кухне и он неплохо готовит, — еще полбеды. Есть много тех, кто готовит искуснее. Но необычная внешность...
«Жерло вулкана! — выругался воин. — У раба белые полосы. Заберут. И не спрячешь — ведь судьи хитры. Как есть заберут! И его, Гара, спросят, где взял. Мол, еще надо. Тут он и попляшет... Убить, что ли, раба? Не выйдет. Солдаты сочтут слабостью. Жрать, сволочи, вкусно привыкли. А до судейской проверки — осталось несколько дней».
Демер Олен сидел в кухне на подоконнике, тихо понурившись. Обед сегодня не удался, и меонец ощущал себя оскорбленным в лучших чувствах. Он так старался! Но крупа слиплась в кашу, овощи недопеклись, а рыбу привезли мелкую, невкусную. Кости и требуха, а не рыба, как следует не приготовить. Впрочем, главный повар, привилегированный раб Зерк, считал по-другому. Склонившись над миской, он тщательно вылизывал стенки, вывалив язык чуть не до корня. У Зерка вообще был длинный язык — он постоянно трепался. Добавляя в кушанья пряности, он нес околесицу, и живот его ходил ходуном от дурацкого хохота. А если вдруг Паук подавал ему дельный совет по приготовлению пищи, он воспринимал его как очередную хохму и ржал, как лошадь, роняя на пол столовые приборы. Впрочем, Зерк был не дурак. Ему просто нравилось корчить придурка. Да и полезно. Какой, ха-ха-ха, судья, потащит к себе повара, разъевшегося, как бык на убой, да еще с идиотской улыбкой от уха до уха? Повар держался за свое место, пусть даже и место раба.
— А что воины имеют с того, что они воины? — иногда вслух спрашивал сам себя Зерк.
И сам себе отвечал:
— Ни-че-го!
Вслед за этим раб снова трясся от хохота, роняя на пол кастрюли. В воинской части не обращали внимания на выходки Зерка — к нему давно привыкли. Хорошо готовит — и ладно.
Главный повар закончил вылизывать миску и покосился на Олена. В его глазах горел неестественный масляный блеск.
«Не первый раз он так смотрит, — нервно поежился меонец. — Будто мало сожрал. И меня сожрать хочет, на сладкое».
— Хороший обед, Паучок, — быстро проговорил Зерк. — У тебя редко так получается.
Олен в ответ промолчал. Он сидел, легкомысленно болтая ногами. В последнее время он мало разговаривал. Даже с рабами.
— Да и ты, Паучок, симпатичный. Вот так бы и съел бы...— промурлыкал повар, потянувшись толстыми пятернями к меонцу. Руки заметно дрожали.
Челюсть Олена хлопнулась прямо на грудь.
— Ты это о чем?!
— Паучочек, ты хороший мальчик. Правильный. Совсем правильный. И мне очень нравишься. Поэтому пойдем-ка в кладовку и там совершим то, что пристойно мужчинам.
Меонец задумался. С ним в последнее время случались подобные инциденты. Он припомнил, что на родине генетически неполноценные индивиды имели склонность влюбляться в людей своего пола. Такая связь называлась бранным словом, указывающим на ущербность обоих. Олен, по-рыбьи растопырив глаза, произнес это слово, а потом объяснил чужаку, что оно означает.
64 
