очень нудно 
8 
— Длинный-длинный, а там оранжевое, такое синее, — радостно сказал он. — Ждал, ждал. Половинки далеко, под три угла. Однообразненько.
Ит покивал. Ри вымучено улыбнулся.
— Поесть бы чего-нибудь, — вздохнул он. — И попить.
— Принесут, наверное, — пожал плечами Ит.
…А на следующий день их допрашивали уже не вместе, с самого утра развели по разным комнатам, и началось. Ит едва сдерживался, чувствуя, что его эмоции словно раскачивает огромный маятник — от истерики и отчаяния к тупому равнодушию и полной апатии. Он все отвечал и отвечал на одни и те же вопросы, отвечал, уже не задумываясь, потому что задумываться не было никаких душевных сил. Да и физических тоже. От неподвижного сидения затекли ноги, плечи сводило судорогой, но прибегнуть к помощи детектора он не решился, и, как потом выяснилось, поступил правильно. Когда его вели обратно, он услышал где-то за спиной тихий голос, произнесший: «Похоже, действительно ничего не знают… этот вообще мальчишка, дурак». Слова обидели и обрадовали одновременно.
«Да, я мальчишка, я дурак, — твердил Ит про себя. — Я дурак, я ничего не знаю, я все сказал, что знал, только больше не надо меня вот так спрашивать, пожалуйста, не надо меня спрашивать, я ничего не знаю, я все сказал, что знал, только пожалуйста, не надо…»
От закольцованности мыслей, на которой он внезапно себя поймал, на него напал вдруг совершенно беспричинный смех, который удержать не было никакой возможности, и Ит начал смеяться, сначала тихо, но потом все громче и громче.
Так, смеясь, он и вошел в комнату, в которой Ри уже утешал печального Скрипача.
— Ты чего? — удивленно спросил Ри.
— Да так… — Ит продолжал смеяться. От смеха сводило мышцы живота и кололо под ребрами. Он сел на пол и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь как-то остановиться. — Я свихнусь, Ри. Я… я к такому не готов.
— А я чуть с кулаками не бросился на этого, — зло сказал инженер. — Убил бы! Но как-то сдержался, сам не знаю как.
Скрипач сидел между ними на корточках и участливо гладил по коленям то одного, то другого. Ит заметил, что Скрипач, похоже, в их отсутствие плакал, но сейчас он уже улыбался, а выяснить причину слез не представлялось возможным. Позже снова пришел безучастно-приветливый человек, принес еду. Разговор с ним дальше «спасибо» и «пожалуйста» не продвинулся, но ни Ри, ни Ит говорить не о чем не хотели и, наскоро поев, сразу легли спать. Уже засыпая, Ит вдруг подумал, что спать на полу совсем не так уж плохо. По крайней мере, гораздо лучше, чем сидеть на стуле десять часов кряду.
…А потом было еще несколько дней, заполненных все теми же вопросами. Ит думал, что это все, наверное, никогда не кончится. Они с Ри перестали разговаривать друг с другом, настолько сильной и изматывающей оказалась усталость. Нет, их не били, никто на них не кричал, но постоянное давление словно разъедало душу, как разъедает металл крепкая кислота.
Но, наконец, настал день, когда вместо очередной пытки вопросами их, всех троих, отвели в другое помещение, большего размера, заполненное людьми. Явно военными. И впервые за все время они увидели Таенна, Мориса и Леона.
* * *
— …что от меня еще требуется. Отпустите людей. Они уже доказали, что они обычные люди, а не наши приспешники, не друзья и не рабы. Они нам никто. Мы просто решили оказать им услугу, доставив в мир с нормально действующей Транспортной Сетью и…
— Почему вы не передали их, в таком случае, Микаэлю Стоверу? Он запросто организовал бы им обратную дорогу, — перебивший Таенна человек, сидевший на высоком кресле, склонил к плечу голову и презрительно посмотрел на Барда. Тот спокойно выдержал взгляд.
«Ничего себе! — думал Ри. — Значит, все правда… вообще все правда. А я-то думал, что они привирают, что Ит, что Таенн. Уже больно напоказ это все было».
— Микаэль Стовер, — Таенн словно выплюнул имя, и презрения в его голосе зазвучало едва ли больше, чем у оппонента, — маньяк, психически больной человек, одержимый навязчивой идеей. И мне очень жаль, что в вашем мире его идеи нашли столько сторонников.
— Да нет, дорогой Бард. Микаэль Стовер — фигура, бесспорно, эксцентричная, но при этом он — честнейший человек, и, мало того, провидец! — в голосе говорившего прорезались какие-то новые нотки, и Ри вдруг с удивлением понял, что это, ни много, ни мало, а благоговение. — Не смейте говорить про него подобные вещи, а не то…
8 
