Последние отзывы

  19  

— Кто купил большую часть земли Давенанта? Харрис?

— Он купил несколько полей, что граничат с его собственными, но львиную долю отхватили Холдейн и управляющий миссис Крайтон. Она живет в Лондоне, сейчас ей около девяноста, и она не бывала в Аппер-Стритеме с начала века.

— Итак, остановимся на Мейверсе, желающем за неимением царя застрелить Харриса или Холдейнов.

— Люди вроде Мейверса не мыслят так, как вы и я. У него была долгая вражда с Харрисом, и если бы он решил застрелить кого-нибудь, то, вероятно, выбрал бы полковника из принципа. Фактически он так и сказал, когда полковник пригрозил ему судом, если он попытается снова отравить собак. «Собака и хозяин заслуживают одной судьбы».

— Когда это произошло? До войны или позже?

— До, но вы еще не встречались с Мейверсом, верно?

— Есть свидетели, которые утверждают, что он был в понедельник утром на рыночной площади и произносил речь.

Ройстон пожал плечами:

— Что, если так? Никто не обращает внимания на его бредни. Он мог ускользнуть на время, никем не замеченный.

Ратлидж задумался. Вот и миссис Давенант сделала такое же замечание.

— Вы не думаете, что капитан Уилтон убил Харриса?

Ройстон покачал головой:

— Это нелепо! Чего ради?

— Дэниел Хикем заявляет, что он видел, как полковник и капитан ссорились в понедельник утром, незадолго до убийства. Как если бы ссора накануне продолжилась утром и внезапно привела к насилию.

— Хикем сказал вам это? — Ройстон коротко усмехнулся. — Я бы скорее поверил моему коту, чем пьяному полоумному трусу.

На сей раз готовый к такой характеристике, Ратлидж тем не менее вздрогнул.

Казалось, слова ударили по его нервам, вызвав физическую боль. Преодолевая ее, он спросил:

— Вы сами видели тело?

— Да. — Ройстон поежился. — Когда пошел слух, что полковника застрелили и кровь была повсюду, мой первый вопрос был: «Кто-нибудь из вас, дураков, проверил, дышит ли он еще?» Они посмотрели на меня, как на рехнувшегося. Когда я прибыл туда, то понял почему. Если бы я это сделал, то не смог бы вернуться туда ни за какие деньги. Сначала я был не в состоянии поверить, что это Чарлз, хотя узнал его шпоры, куртку, кольцо на руке. Тело выглядело как… как нечеловеческое.

Когда Ройстон ушел, Ратлидж допил кофе и мрачно произнес:

— Перед нами образец всех добродетелей, которого ни у кого не было никаких причин убивать. Если не считать Мейверса, хотя он имеет лучшее алиби из всех. Таким образом, мы остаемся с Уилтоном и этой проклятой ссорой. Скажите, сержант, каким был Харрис в действительности?

— Именно таким, сэр, — ответил сержант безапелляционным тоном, словно услышал глупый вопрос. — Очень достойным человеком. Совсем не таким, от которого ожидаешь, что он станет жертвой убийства.

Очень скоро они нашли Дэниела Хикема. Он стоял посреди Хай-стрит, словно регулируя движение транспорта, которого, кроме него, никто не видел. Ратлидж затормозил перед рядом маленьких лавок и какое-то время изучал его. Большинство жертв контузии, которых он видел в госпитале, были послушными, сидели с пустыми лицами, глядя в бездну собственных ужасов, или метались взад-вперед час за часом, как если бы старались убежать от преследующих их демонов.

По ночам он слышал в коридорах эхо воплей, ругательств и криков о помощи. Это настолько живо воскрешало перед мысленным взором окопы, что Ратлидж проводил ночи без сна, а большую часть дней в ступоре, что делало его таким же покорным и отчужденным, как остальные.

Потом сестра Франс перевела Ратлиджа в частную клинику, где он, по крайней мере, нашел убежище от этих кошмаров и обрел врача, достаточно заинтересованного его случаем, чтобы попытаться пробить стену молчания. Возможно, доктор был одним из любовников Франс — как ни странно, все они оставались в добрых отношениях с ней, когда связь кончалась, и всегда были готовы прийти на помощь.

Наблюдая за Хикемом, было легко заметить, что он привык к воображаемому транспорту, едущему в разные стороны, и регулировал движение с достаточным опытом, как если бы стоял на оживленном перекрестке, где проходила автоколонна.

Он посылал одних налево, других направо, давал сигналы к повороту, кричал кому-то, чтобы тот заставил чертовых лошадей двигаться, и звал людей помочь вытащить из грязи пушку. Хикем эффектно салютовал офицерам, проезжающим мимо, — в его пантомиме нельзя было ошибиться, — затем демонстрировал грубый жест, который, впрочем, удовлетворил бы усталых людей, возвращающихся с фронта, и испуганных юнцов, идущих им на смену.

  19