54 
Он с изумлением увидел, что бумаги с его ночными расчетами были разложены на столе.
— Довольно трудно уснуть, когда ты не испытываешь естественной потребности в отдыхе, — огрызнулась она. Таким образом Натали напоминала ему, что с тех пор, как по воскресеньям ресторан был открыт для ужинов, воскресные вечера она проводила дома одна.
И тут она за него взялась всерьез.
— Боб, — начала она. — Скажи мне, пожалуйста, что значат все эти цифры? Особенно на последней странице. Ты же не продашь ресторан за такую мизерную сумму? С таким же успехом можно было бы его даром отдать.
— Лучше даром его отдать, чем оказаться банкротом, — холодно заметил Боб. — Прошу тебя, Натали, оставь! Я пытаюсь подготовиться к встрече, на которой, если мне повезет, я заключу сделку и сниму с себя эту тяжесть. Я должен высчитать предельную сумму, какую я могу запросить, чтобы Бонетти не смог отказаться от сделки.
— Тогда или я совсем считать не умею, или твоя «предельная» сумма оставляет нас ни с чем. Я тебе говорила, когда ты решил поиграть во владельца ресторана, что ты должен продать акции, а не занимать под их залог. А теперь, если ты не получишь за ресторан хорошую цену, на что, судя по этим цифрам, рассчитывать не приходится, тебе придется продать акции, чтобы рассчитаться с долгами. Я правильно все понимаю?
Боб почувствовал, как в груди у него как будто что-то взорвалось.
Он протянул руку:
— Отдай мне эти бумаги, Натали!
— Бери!
Натали смахнула бумаги со стола на пол и с вызовом прошагала по ним вон из кухни.
* * *
Пять часов спустя Боб, качая головой, смотрел на бумаги, которые он держал в руках. В одном листе была рваная дырка. Он вспомнил, как каблук Натали проколол бумагу, когда она на нее наступила.
Роберт Фриз взглянул на часы. Уже почти час. Час! Доменик Бонетти, потенциальный покупатель, мог поя-виться каждую минуту. Они собирались обсудить продажу за ленчем.
Боб отчаянно пытался сосредоточиться на цифрах. Зазвонил телефон. Это был метрдотель.
— Мистер Бонетти здесь. Проводить его за ваш столик?
— Да. Я сейчас иду.
Он зашел в туалет и сполоснул лицо холодной водой. По настоянию Натали он в прошлом году сделал пластическую операцию у хирурга, которого превозносили все ее друзья. Теперь кожа на его веках стала более гладкой, начинавшие образовываться под глазами мешки исчезли, но результат, как он сам прекрасно знал, не пошел ему на пользу. Когда он смотрел на себя в зеркало, ему казалось, что верхняя часть его лица странным образом не совпадает с нижней. Это было довольно мерзкое ощущение. Раньше Фриз гордился своей наружностью, теперь у него не было для этого оснований.
«Только об этом мне сейчас и стоит беспокоиться», — подумал Боб, проводя расческой по волосам. Затем он поспешил вниз.
Фриз хорошо знал, что в понедельник в эти часы посетителей бывало немного. Но он все же надеялся, что зал будет хоть наполовину заполнен. Сейчас у него задрожали руки, когда он увидел, что только шесть столиков были заняты. Доменик Бонетти ждал его с раскрытым блокнотом.
Хороший ли это знак?
Он встречался с Бонетти как-то раз за игрой в гольф. Это был человек крепкого сложения, невысокий, с густыми темными волосами и проницательными темными глазами. У него была простая открытая манера и спокойный уверенный вид.
Деловой разговор не начинался, пока они не покончили с отварной семгой, пересушенной и неаппетитной. Боб пытался поддерживать разговор, но это стоило ему больших усилий.
Бонетти перешел к делу, когда подали кофе.
— Вы хотите продать. Я хочу купить. Не спрашивайте почему. Мне этот ресторан вроде бы и не нужен. Мне пятьдесят девять, и у меня есть столько денег, сколько я могу захотеть потратить. Но ресторана мне все же не хватает. Это у меня в крови, наверно. А у вас здесь место неплохое.
Но в последующие полчаса Боб узнал, что это было единственное достоинство его заведения. Об интерьере Бонетти отозвался весьма нелестно:
— Я знаю, вы на него истратили целое состояние, но вид у ресторана не слишком привлекательный. Нет атмосферы стиля. Здесь холодно и неуютно. Кухня скверная...
Натали сама выбрала дорогого художника-декоратора. Его первый повар с Мэдисон-авеню был в кухне единоличным диктатором. Цена, предложенная Домеником Бонетти, была на полмиллиона меньше, чем предельно низкая цена, которую Боб рассчитывал получить.
— Это ваше первое предложение, — сказал Фриз с натянутой улыбкой. — Я буду рад поторговаться.
54 
