Последние отзывы

  43  

— Ну что ж, веди меня. Ты тут все знать должен.

Несмотря на довольно позднее время, народ потоками входил и выходил через большие стеклянные двери. Случайных посетителей легко было отличить от тех, кто работал на студии.

Случайные люди чувствовали себя неловко, осматривались, работавшие же четко знали, куда и зачем идут. Они лавировали между зеваками, пробирались к милицейскому посту, на ходу показывали развернутые удостоверения и тотчас исчезали в недрах огромного здания.

— Где Варвара? — шепотом поинтересовалась Тамара Солодкина.

Дорогин пожал плечами.

— Наверное, еще не время или позвали ее куда‑нибудь.

— Нас без нее не пустят.

— Нас и с ней могут не пустить, она такой же чужой человек на студии, как и ты.

— Белкину многие знают.

Тамара вертела в руках незажженную сигарету, боясь закурить, и опасливо косилась на милицейский пост. У милиционеров, охранявших студию, были короткие десантные автоматы. Вход всем без исключения перегораживала большая арка металлоискателя, поставленная здесь не просто для мебели, она регулярно гудела. Тамара никак не могла понять, чем руководствуются милиционеры, останавливая одних людей для проверки и беспрепятственно пропуская других. Ей казалось, арка гудит одинаково.

— Постояла бы ты здесь столько, сколько стоят эти ребята, ты бы и, без арки, по одним глазам проходящего понимала, кого следует остановить. Ты же в больнице прекрасно разбираешься, кто симулянт, а кто болен на самом деле.

— Разбиралась, — спокойно поправила Дорогина Солодкина.

— Смотри, кажется, Варвара идет.

Белкина широко открыла стеклянную дверь, напоследок глубоко затянулась и бросила в урну недокуренную сигарету. Затем она быстро прошла вперед и стала, как соляной столб, посреди мраморного холла.

Ее низкий грудной голос перекрыл все остальные звуки, в том числе и гудение арки:

— Дамы и господа, кто пришел на передачу «Темная комната», подходите ко мне, — и Белкина выбросила вверх руку с ярко накрашенными ногтями — так, как это сделал бы представитель турагентства, собирая отдыхающих к аэропорту.

С разных сторон к Белкиной потянулись люди.

«Человек тридцать», — мысленно прикинул До–рогин.

Каждому Варвара находила пару ласковых слов, она умудрялась одним кивком головы здороваться сразу с пятью людьми, и каждый из них считал, что кивок предназначен ему персонально.

Завидев стоящих в нерешительности Дорогина и Тамару, Белкина помахала им рукой.

—Подходите, чего вы стали? Мне всех пришедших сосчитать надо.

— У меня такое чувство, что мы лишние, — призналась Тамара на ухо Дорогину.

— Это тебе только кажется.

Белкина развернула блокнот, выхватывала из собравшихся взглядом тех, кого приглашала лично, сверялась со списком.

— Извините, но меня и в самом деле подвели, предупредили только с утра, что нужно собрать своих друзей.

— Варвара, зачем ты извиняешься? — сказал мужчина в узких дорогих очках. — Что я, не знаю телевизионных порядков?

— Ты знаешь, другие не знают. Пошли, я вас всех проведу.

Возле милицейского поста произошло целое столпотворение. Пропусков было заказано больше, чем пришло народа, кто‑то из приглашенных уже сумел проскользнуть в студию, воспользовавшись журналистским удостоверением.

Наконец все знакомые Варвары Белкиной перекочевали на другую сторону барьера.

— Пойдем быстрее, — скомандовала Белкина, — через час выход в эфир, а у нас еще ничего не готово.

Она шагала по коридору не оборачиваясь, знала, что приглашенные следуют за ней.

В студии было жарко и, как показалось Дорогину, пыльно. Он с удовольствием отметил, что стены студии задрапированы светло–бежевой материей.

«А ведь могли повесить и черную, тогда бы Тамара в черном костюме растворилась на фоне стен.»

С трех сторон невысокого подиума амфитеатром на подставках высились стулья, одинаковые, поблескивающие никелированными трубками. Человек двадцать уже сидели на них.

Тамара взяла Дорогина под руку и зашептала:

— Столько знакомых лиц, хотя раньше ни с кем из них я не встречалась. Но всех не раз видела по телевизору, в газетах.

— Видишь, в какую компанию мы с тобой попали!

«Теперь мне придется уважать Белкину еще больше, чем прежде. Если она в состоянии собрать массовку из таких величин, то, выходит, она сама в этой жизни кое‑что значит.»

  43