Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
76 
– Мин. – Он высвободился. – Ты несешь ерунду!
– Нет! Я почувствовала это с первого ее взгляда на тебя. Разве ты не понимаешь, как трудно ей было находиться рядом с тобой и Лейлой? Желать Лейле счастья, любить вас обоих? Она разрывалась надвое. Вот почему она и пошла играть в тот гастрольный спектакль перед смертью Лейлы. Роль ей была совсем не нужна, не нравилась. Мы с Сэмми обсуждали это. Она тоже догадывалась. Элизабет сражается против тебя, потому что чувствует свою вину. Она знает, Лейла провоцировала тебя, выводила из себя. Обрати это себе на пользу, Тед. И прошу тебя, помоги мне! Пожалуйста! Прошу!
С откровенной мольбой она взглянула на него. Потный, спутанные темные волны кудрей. Ради такой гривы, подумала Мин, любая убьется. Высокие скулы подчеркивают узкий правильный нос. Ровные губы, сильный подбородок, волевое лицо. Тело мускулистое, загорелое. Интересно, где он гулял? Наверное, еще не слышал про Эльвиру Михан. Но сейчас ей не хотелось отвлекаться на это.
– Мин, я не могу сейчас продвигать проект о курортах и отелях. Но выручить тебя могу. И выручу. Но позволь спросить: тебе не приходило в голову, что Элизабет ошибается? Может, она спутала время? Ты веришь, я говорю правду – я не поднимался обратно в квартиру.
Улыбка Мин стала удивленной.
– Тед, мне ты можешь доверять. И Хельмуту тоже. Он не обмолвился ни единой душе. И не обмолвится. Он сам слышал, как ты кричал на Лейлу. Слышал, как она умоляла пощадить ее!
11
Нужно ли открывать Скоту свои подозрения о бароне? – гадала Элизабет, входя в желанный покой своего бунгало. Глаз и душа отдыхали на изумрудно-белой гамме. Яркий узор на белом ковре, ей чуть не представился застрявший здесь осколок радости, смешавшийся с соленым ветром океана.
Лейла… Рыжие волосы. Изумрудные глаза. Бледная, как у всех рыжих, кожа. Белая шелковая воздушная пижама, которая была на ней, когда она погибла. Как вздымался вокруг нее шелк, когда она падала…
– Господи! Господи! – Элизабет защелкнула двойной замок и сжалась в комочек на диване, спрятав лицо в ладонях, стараясь отогнать образ Лейлы, падающей сквозь ночь в смерть…
Хельмут… он ли написал «Карусель»? Если да, как он сумел финансировать спектакль? Подчистую разорил неприкосновенный швейцарский счет Мин? Наверное, впал в бешенство, когда Лейла заявила, что бросает спектакль. Настолько, что не владел собой?..
Эльвира Михан. Санитары… капелька крови на ее щеке. Недоверчивый тон медбрата: «То есть как это вы не начинали инъекций? Кого вы тут дурачите?»
Руки Хельмута, массирующие грудь Эльвиры… Хельмут, делающий внутривенные вливания… Но Хельмут наверняка выходил из себя, когда Эльвира без конца твердила про «бабочку, парящую на облаке»…
И Эльвира ведь тоже видела спектакль. Лейла заметила связь пьесы с Хельмутом. А Эльвира? Тоже?
Элизабет вспомнились уговоры Мин о Теде. В сущности, Минна не отрицала вины Теда, она лишь пыталась убедить, что Лейла сама спровоцировала его. Правда ли это?
И правда ли, что Лейла ни за что не захотела бы засадить Теда за решетку? А почему Мин убеждена, что Тед – виноват? Всего два дня назад она уверяла, что произошел несчастный случай.
Обхватив колени руками, Элизабет уронила на них голову.
– Как же поступить? – прошептала она. Никогда еще девушка не чувствовала себя такой одинокой.
В семь вечера донесся слабый перезвон – «час коктейля». Элизабет решила, пусть обед принесут в бунгало. Невыносимо снова терпеть пустую болтовню гостей, зная, что труп Сэмми лежит в морге, а Эльвира на грани смерти в местной больнице. Два вечера назад она с ней сидела за одним столом. Два вечера назад тут, у нее в комнате, сидела Сэмми. Кто следующий?
В четверть восьмого позвонила Мин:
– Элизабет, все спрашивает про тебя. С тобой все в порядке?
– Да. Мне просто нужен покой.
– Ты точно не больна? И знай, особенно тревожится Тед.
– Со мной правда все нормально. Попроси принести обед сюда, ладно? Отдохну, а потом пойду поплаваю. Не волнуйся за меня.
Элизабет опустила трубку. Беспокойно походила по комнате, уже скучала по воде.
«In aqua Sanitas», – гласит надпись. Хоть раз Хельмут не ошибся. Вода успокоит ее, рассеет тревожные мысли.
12
Он достал кислородный аппарат, но тут раздался резкий стук в дверь. Лихорадочно сбросив с лица маску, он выпростал руки из неуклюжего резинового костюма. Сунул аппарат и маску в кладовку, потом, кинувшись в ванную, включил душ.
76 
