Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
31 
– О, ты заслужила это. Видела тебя в «Вершине холма». Ты изумительная актриса!
– Но все равно чувствую себя увереннее, обучая водной аэробике.
– И принцесса Дивана всегда может устроиться воспитательницей в детский сад, – улыбнулась Вики.
Элизабет специально переждала, чтобы ежедневная процессия под названием «пешеходная прогулка по Сайприс Спа» отправилась в путь. Когда она вышла из бунгало, пешеходы под предводительством Мини барона уже резво топали по тропинке на побережье. Маршрут начинался от Спа, шел по лесному заповеднику Крокер, огибал поле для гольфа на Пеббл-Бич мимо Лоджа и снова возвращался на Спа. Всего прогулка занимала пятьдесят минут быстрым шагом. Потом – завтрак.
Элизабет устремилась в другую сторону. Было еще рано, машин совсем мало. Она бы предпочла пробежаться по побережью, любуясь океаном, но не хотела встречаться с другими.
Скорее бы вернулась Сэмми, думала она, убыстряя бег. Поговорила бы с ней и уже сегодня улетела. Ей хотелось выбраться с курорта. Если верить Эльвире, вчера Черил обозвала Лейлу «потрепанной пьянчужкой» и все, кроме Теда, ее убийцы, расхохотались.
Мин, Хельмут, Сид, Черил, Крейг, Тед. Самые близкие Лейле люди. Те, что плакали и скорбели на ее панихиде. Лейла, Лейла… Не к месту всплыли строки из песни, которую она учила ребенком:
- Пусть весь мир предаст тебя,
- Но один меч всегда будет
- Защищать твои права,
- Одно верное сердце
- Всегда будет петь тебе хвалу…
«Я буду всегда петь тебе хвалу, Лейла!» Слезы защипали глаза, и Элизабет нетерпеливо смахнула их. Она побежала еще быстрее, словно наперегонки со своими мыслями. Солнце сжигало ранний утренний туман, живая изгородь была у дороги омыта утренней росой, носились над океаном чайки… Но правдивы ли слова Эльвиры? Есть что-то в этой женщине непонятно назойливое, нечто иное, нежели эйфория от пребывания здесь.
Элизабет бежала мимо Пеббл-Бич. На поле уже размахивали клюшками ранние игроки. В колледже она занималась гольфом. Лейла не играла никогда. Говорила Теду, что выберет как-нибудь время, научится. Теперь уже нет. Улыбка тронула ее губы: Лейла была слишком нетерпелива, чтобы бегать за мячом по четыре-пять часов.
Запыхавшись, Элизабет замедлила бег. Теряет форму. Сегодня же отправится в женский зал и проделает все положенные упражнения и процедуры. Проведет время с пользой. Элизабет свернула на дорогу обратно в Спа – и наткнулась на Теда.
Он поддержал ее за руку, спасая от падения. У нее перехватило дыхание от силы столкновения, она вырвалась, отталкивая его.
– Отпусти! Сказала же – отпусти!
На дороге больше никого не было. Вспотевшая майка липла к его телу. Дорогие часы – подарок Лейлы – поблескивали на солнце.
Тед отпустил девушку. Ошеломленная, напуганная, Элизабет смотрела на него: выражение лица его не расшифруешь.
– Элизабет, я должен поговорить с тобой…
Даже притворяться не стал, будто встреча случайная.
– Скажешь все в суде, – она попыталась пройти, но он преградил дорогу. Невольно она отступила. Так же ли чувствовала себя в конце Лейла – как в захлопнувшейся западне?
– Послушай! – Он словно ощутил ее панический страх и разозлился. – Элизабет, ты не дала мне ни единого шанса! Мне понятно, как все выглядит. Возможно, – я ничего не помню, – возможно, ты права и я тогда вернулся. Я, конечно, был пьян и взбешен, но я переживал за Лейлу. Элизабет, вдумайся: если ты права и я возвращался, если права та соседка, утверждающая, будто видела, как я боролся с Лейлой, так неужели у тебя нет ни тени сомнения – может, я старался ее спасти? Ты же помнишь, насколько нервной она была в тот день! Она словно с ума сошла!
– Если возвращался! То есть ты намерен признать теперь, что снова поднимался к Лейле? – Элизабет казалось, будто легкие накрепко закупорили. Воздух внезапно стал удушливо влажным от не просохшей еще росы на кипарисах и земле. Тед был ростом шесть футов, но трехдюймовая разница в их росте словно исчезла, когда они смотрели друг на друга в упор. Она снова отметила, как глубоко прорезали кожу морщинки у рта и глаз.
– Элизабет, я понимаю твои чувства ко мне, но должна понять и ты. Я не помню из того вечера. Я был пьян, расстроен. За эти месяцы мне смутно стало вспоминаться, будто я и правда топтался у квартиры Лейлы, открывал дверь… Поэтому, возможно, ты и права, возможно, ты и действительно слышала, как я кричал ей что-то. Но я абсолютно ничего не помню! Вот правда, какая известна мне. Неужели ты считаешь, что – пьяный или трезвый – я способен на убийство?
31 
