152 
Он отступает в сторону пропасти. Я подаюсь вперед, волнуясь за него, но Ребекка бросается между нами и обхватывает руками колени Хадли. Он присаживается, обнимает ее и убирает волосы с лица.
В это мгновение Оливер слетает с катушек.
— Отпусти ее, ублюдок!
Я хватаю его за руку и отталкиваю назад.
— Отойди от моей дочери!
Я опускаюсь на колени, чтобы мои глаза находились на одном уровне с глазами Хадли и Ребекки.
— Хадли, отдай ее нам, — шепчу я. — Отдай.
Ребекка прижимается лицом к плечу Хадли. Он что-то шепчет, и по словам, которые долетают до меня между криками кружащихся ястребов, мне ясно, что он уговаривает ее поехать с нами.
— Ты должна поехать с ними, — убеждает ее Хадли. Он пальцем поднимает ее подбородок. — Разве ты не хочешь, чтобы мне было хорошо? Неужели ты не понимаешь?
Я начинаю думать, что все обойдется. Оливер встает, сжав руки в кулаки, и смотрит на Ребекку, как будто между ними выросла стена. Наверное, почти невозможно поверить, что твой ребенок вырос; еще труднее поверить, когда это происходит за считаные минуты.
Ребекка сопротивляется: она цепляется за Хадли, а он пытается оттолкнуть ее от себя. Глядя на них, я начинаю им верить. Мне кажется, что сейчас я на их стороне. Несмотря на Оливера, несмотря на Джейн. Хадли в последний раз смотрит на меня и просит дать ему всего пять минут. Пять паршивых минут.
Поскольку я смотрю на солнце, чтобы их не смущать, то не знаю, что происходит дальше. Хадли с Ребеккой внезапно отрываются друг от друга. Пытаясь оттолкнуть ее ко мне, он падает. К несчастью, я вижу происходящее через слепящие оранжевые блики. А потом в моих объятиях оказывается горячая от пота Ребекка, которая бросается к утесу, когда с него срывается Хадли.
Многое из случившегося в тот день навсегда врежется мне в память, но ярче всего я помню Ребекку. В одну секунду взгляд ее проясняется, и она начинает кричать. Однако это не крик — так воют животные. Я узнаю этот вопль смерти и ничуть не удивляюсь, что он исходит от Ребекки, а не от Хадли. Я навсегда запомню этот вой, запомню, как Ребекка смотрит в пропасть, когда ни один из нас на это не решается. Она разрывает на себе рубашку и начинает царапать ногтями грудь. Мы все трое — трое мужчин! — стоим истуканами и ничего не предпринимаем. Мы не знаем, что делать. Мы потеряли дар речи. Ребекка терзает себя, оставляя глубокие следы на ногах и руках. Мы смотрим, как кровь из нанесенных ею ран капает на землю.
67
Джейн
Ее привозят ко мне всю перебинтованную. Ее глаза открыты, но она смотрит в пустоту. Даже когда я склоняюсь над ней, она меня не видит. Иногда она что-то говорит об огне и молнии. На вторую ночь она проснулась, страшно закричала и выбралась из кровати. Обошла комнату, натыкаясь на предметы, которых раньше не было, касаясь их рукой и взвизгивая, как от ожогов. Потом она села на пол и сжалась в комочек, уткнувшись головой в колени. Когда она подняла голову, она плакала. Она звала меня.
Сэм с Оливером по очереди заглядывают в комнату. Оба уже устали уговаривать меня оставить ее одну. Как я могу? А что, если она придет в себя, а меня не будет рядом?
Входит Сэм, садится и массирует мне плечи. Мы почти не разговариваем; он просто сидит рядом — и этого достаточно.
Потом приходит Оливер, садится с другой стороны кровати и держит Ребекку за другую руку. Как будто она замыкает цепь — когда мы сидим вот так, мы можем разговаривать. Я рассказываю ему о своих чувствах к Сэму, и говорить правду не слишком больно. Я рассказываю ему, каково это — испытывать подобное чувство. Я не оправдываюсь, слишком поздно для оправданий. И к чести Оливера следует сказать, что он меня ни в чем не упрекает.
Он выслушивает все, что я должна сказать, и находит для меня слова утешения. Он стал специалистом в этом. Он напоминает мне о неудачах, которые случались с нами, когда мы еще только встречались: как мы искали потерянный багаж, как ночевали в дешевых номерах… Он убеждает меня, что вместе мы все переживем.
Оливер находится в комнате, когда Ребекка приходит в себя. Я изучаю ручную роспись на карнизе, задаваясь вопросом, какая у Сэма мать, когда в моей руке шевельнулись ее пальцы. Оливер смотрит на меня, он тоже это почувствовал. Ребекка открывает покрасневшие, опухшие глаза и надрывно кашляет.
— Что с ней? — спрашивает Оливер. Я прикладываю полотенце ко лбу Ребекки, чтобы хоть что-то сделать. Оливер прижимает салфетку к ее подбородку, вытирая мокроту.
152 
