6

Но вечер уже был испорчен. Непоправимо испорчен. Валери медленно, безо всякого удовольствия пила вино, которое Маноло заказал, ковырялась вилкой в еде, которую заказала сама. С таким же успехом она могла бы жевать бумагу.

Застольная беседа — если ее можно было так назвать — текла вяло и искусственно. Они обсудили экономику, цены на недвижимость, правительственные реформы… В ход пошло даже старое доброе средство против молчания — погода.

— Похоже, собирается дождь. Как вам кажется?

— А вы не думаете, что скоро потеплеет?

— Зима обещает быть дождливой, не так ли?

— Запасайтесь зонтиками впрок, не прогадаете…

К тому времени, когда подали десерт, Валери страстно желала, чтобы это мучение поскорее кончилось. Ей хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. У себя дома, например… Маноло иногда поглядывал на нее — уже не восхищенно, а скучающе. Будто бы и мысленно, и эмоционально отодвинулся на огромное расстояние и теперь не проявлял ни малейшего интереса ни к самой Валери, ни к ее редким репликам.

— Кофе? — спросил он безразличным тоном, подзывая официанта ленивым взмахом руки.

Но молодая женщина больше не могла терпеть эту медленную, бессмысленную пытку.

— Нет, спасибо. Я не пью кофе перед сном.

— Тогда, может быть, ликеру или коньяку?

— Нет, спасибо.

— Ну, как хотите. — Голос Маноло был совершенно лишен эмоций. — Официант! Счет, пожалуйста.

Пятью минутами позже такси уже уносило их прочь от маленького уютного ресторанчика.

— Можете не утруждать себя и не приходить завтра ко мне, — холодно произнес Маноло после продолжительного молчания. — Вы сказали, там можно заказать покупки по телефону, — так я и сделаю.

Валери стало еще тоскливее, если только это было возможно.

— А что я скажу Мелиссе?

— Скажете, что приходили. Или еще что-нибудь по вашему усмотрению.

Внезапно Валери поняла, что больше не в силах выносить его холодность. Или его безразличие. Неважно как, но нужно было любой ценой разрушить невидимую преграду, возникшую между ними по ее вине.

— Пожалуйста, Маноло, не сердитесь на меня!

— Я и не сержусь, — ответил он быстро, но не сдержал вздоха сожаления. — Нет, в самом деле. Если я на кого-то и злюсь сейчас, так на самого себя. До этого вечера я даже не представлял, как больно будет расплачиваться за ошибки прошлого. За то, что некогда я избрал не того человека своим кумиром.

— Что вы имеете в виду?

Как бы то ни было, но в Эсперансу он не влюблен. Это точно.

— Ничего, — прошептал Маноло чуть слышно, отворачиваясь. — Я ничего не имею в виду… Вас проводить до дверей или не стоит?

— Как хотите.

Он грустно улыбнулся.

— Я бы хотел проводить не только до этих дурацких дверей… Но, как уже сказал, я никогда не прихожу туда где меня не ждут.

Валери смотрела на него во все глаза. Уж не ослышалась ли она? Но слова Маноло звучали достаточно откровенно и ошибки быть не могло: в ее власти было отослать его прочь или позвать с собой.

Что же предпочесть? На одной чаше весов лежала гордость, на другой — неистовая жажда любви. Если она отдастся ему сегодня, то наутро будет жалеть об этом. Но если этого не сделает, то будет жалеть всю жизнь…

  21