Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
58 
– Благодарю, капитан, – чопорно поклонился Себастьян вслед удаляющемуся по коридору капитану.
Секретарь знал, что Хулио Алабесте его на дух не переносит. Не доверяет? Или боится?..
Марэнтос вошел в кабинет архиепископа, поклонился и, как положено, поцеловал милостиво протянутую руку.
– Вы составили бумаги, о которых я просил? – поинтересовался Ледесма.
– Разумеется, ваше преосвященство, – секретарь протянул архиепископу предусмотрительно захваченную с собой папку, и тот бегло просмотрел ее.
– Прекрасно. В работе с документами, дон Марэнтос, вам просто нет равных! Оставьте бумаги мне, я ознакомлюсь с ними внимательнее и подпишу чуть позже, а вы пока можете быть свободны…
– Простите, ваше преосвященство, – замялся Себастьян, – но я хотел просить вашего дозволения отлучиться ненадолго в город… Мне надо навестить сестру. Она прислала весточку, что заболела. Вот, прочтите, – он извлек из внутреннего кармана черного атласного камзола, расшитого серебряной тесьмой, конверт и протянул архиепископу.
– Не стоит, сын мой, я верю, – движением руки остановил его архиепископ. – Письмо – дело личное… Безусловно, я отпущу вас, ибо Господь поощряет заботу о ближних, а в особенности – о нуждающихся в утешении и поддержке. Да вернется вам ваше благое намерение сторицей, – он осенил секретаря крестным знамением. – Однако постарайтесь возвратиться не позднее церковной ноны[81]: я собираюсь продиктовать письмо к Томмазо Парентучелли…
– Тому самому, коему кардиналы прочат пост понтифика? – уточнил секретарь.
– Да, да, именно ему… А вы неплохо осведомлены, дон Марэнтос! Кстати, а что вам еще известно о Томмазо?
– Думаю, то же, что и всем… Когда папа Евгений IV не пожелал подчиниться Базельскому собору, требующему признать верховенство соборного епископата над папской властью, он решил собрать своих сторонников в Ферраре. Однако и там, увы, чаша весов качнулась не в его сторону: большинство вчерашних единомышленников оказались противниками. К числу последних принадлежит как раз и кардинал Томмазо Парентучелли… Человек он, безусловно, умный и дальновидный, богат, умеет из всего извлекать выгоду, но…
Архиепископ насторожился:
– Вас что-то смущает? Договаривайте!
– Смею предположить, ваше преосвященство, что на посту понтифика кардинал Парентучелли в первую очередь заручится поддержкой благоволящего ему ордена иезуитов…
– Пожалуй, вы правы, дон Марэнтос, – задумчиво отозвался Санчо де Ледесма. – Даже в самом избрании Томмазо на сию должность чувствуется рука иезуитов…
– Да, в способностях иезуитов сомневаться не приходится. В свое время я ведь потерял влияние при Арагонском дворе именно благодаря их искусно разыгранной интриге… Впрочем, я не ропщу на судьбу, ибо теперь служу вам, ваше преосвященство, – Себастьян склонился в подобострастной позе.
Архиепископ улыбнулся:
– Вы умеете сказать приятное, дон Марэнтос. Что ж, не тратьте время: поспешите к своей сестре.
* * *
Себастьян дель Марэнтос вышел из дворца архиепископа и, взглянув на ворота Прощения, перекрестился:
– Все, что делаю, Господи, только во имя Твое и во благо ордена…
Поправив широкополую шляпу, он степенной походкой зашагал в сторону торговой площади Алькана. Оказавшись среди многочисленных торговых лавок и поторговавшись для виду с несколькими продавцами-ремесленниками, дон Марэнтос неожиданно прытко свернул в один из узких переулков, укрылся за углом старого здания, ловким движением извлек из кармана маленькое серебряное зеркальце и, притворившись, что поправляет щегольские усы, бросил взгляд на улицу за своей спиной. Не заметив ничего подозрительного, облегченно вздохнул:
– Похоже, капитану Алабесте сегодня не до меня…
Себастьян со спокойной душой направился обратно к площади.
Хозяева лавок наперебой зазывали покупателей, расхваливая свой товар на все лады, но секретарь равнодушно шествовал мимо, стремясь поскорее достичь кожевенных рядов. Там он устремился прямиком к торговцу ремнями и кошельками.
– Что угодно благородному дону? – заискивающе поинтересовался пожилой торговец.
Дон Марэнтос привередливо осмотрел товар и выбрал дорогой напоясный кошелек, украшенный массивной золотой бляхой.
– Четыре серебряных мараведи, сеньор, – назвал цену торговец.
– Не дороговато ли? – выказал сомнение секретарь и на всякий случай огляделся по сторонам. – Впрочем, беру… Кошелек действительно очень хорош.
58 
