Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
55 
– Пусть она уйдет, мам… Выгони ее, пожалуйста! – трясясь в ее руках, снова проговорила Женька сквозь дробное клацанье зубов.
– Вот! Вот, пожалуйста, полюбуйтесь! – резко вскинула гостья в сторону Женьки руку. – Что это значит – выгони? Что это за маргинальное воспитание? И попробуйте мне сказать после этого, что я не права! А еще туда же – любовь какую-то приплели…
– Вы бы, уважаемая, для начала на собственное воспитание внимание обратили, оно у вас, если сказать мягко, далеко не аристократическое, – с удовольствием ощутила она долгожданный металл в своем голосе, – ворвались в чужой дом с криками, руками машете… А мы с дочерью, между прочим, в гости вас не приглашали. И не надо мою дочь оскорблять, пожалуйста. Она прекрасная, умная и воспитанная девушка. По крайней мере, ей в голову не придет вот так в чужой дом с оскорблениями врываться. И я вас очень вежливо прошу – покиньте наш дом, пожалуйста. И чем скорее, тем лучше. Будьте так любезны.
– Ой-ой-ой… – вдруг скорчила злую гримаску гостья, собрав лицо востроносой куриной гузкой. – Какие мы тут все вежливые, смотрите-ка… Бедные, но гордые, да? Вот и сидите и не высовывайтесь никуда со своей гордостью! Кушайте белый хлеб с маргарином и радуйтесь! Куда вы полезли со свиным рылом в калашный ряд? Тьфу!
– Не надо здесь плевать, уважаемая. Если уж вам так приспичило плюнуть, сделайте это в подъезде. Или до своего калашного ряда дотерпите. Уйдите, прошу вас. Не провоцируйте меня на применение физической силы.
– А что, можете?
– Могу.
Почуяв, видимо, в ее голосе и впрямь для себя нехорошую перспективу, гостья торопливо вытянула из кресла ухоженное тело, опасливо шагнула в сторону двери:
– Я ж и говорю – маргиналы… Дайте, дайте мне пройти!
Потянув Женьку за плечи, она отступила, давая ей дорогу. В прихожей, взявшись за ручку двери, женщина вдруг развернулась, выставила в их сторону указательный палец:
– Но вопрос мы решили, надеюсь?
– К счастью, у нас нет с вами общих вопросов. Да уйдете ли вы уже, наконец?!
От звука захлопнувшей двери Женька вздрогнула, выгнулась в ее руках, будто ее стегнули розгой по худой спине.
– Тихо, тихо, моя девочка… – ласково провела она руками по вздрагивающим в лихорадке плечам. – Тихо, все уже закончилось… Пойдем, я тебя в твою комнату отведу, тебе полежать надо. Сейчас водички тебе принесу…
Послушно вытянувшись на постели, Женька уставилась в потолок не мигая, потом резко села, обхватила ее за шею, прошептала в ухо тоненько, слезно:
– Мам… Ну почему? За что она с нами… так? Что мы ей плохого сделали? Я же… Я же ни в чем не виновата, я же всего лишь ее сына полюбила… За что?
– Женечка, милая… Сейчас можно кучу всяких вопросов задать и ни на один из них не получить вразумительного ответа… Как мне сегодня один умный человек сказал – каждый сам распоряжается своим сознанием. Его чужим доб рым вмешательством не почистишь и противопаразитную инъекцию в него не введешь.
– Какую… инъекцию, мам?
– От вожделения и бездостоинства, Жень. Понимаешь, эту женщину просто пожалеть надо, потому что она больна, безнадежно больна. Слышала же, какими способами она лезла в свою состоятельную жизнь? Как топтала свое Богом данное человеческое достоинство?
– Да, слышала…
– Ну, вот тебе и результат, прямо-таки мефистофельский. Отдай душевные природные качества – получишь богатство и глупую спесь в придачу. Наверное, самые страшные формы спесивости наблюдаются именно у тех, кто, как она, сделал такую вот отчаянную попытку вылезти из грязи в князи. По-моему, очень жалкое зрелище…
– Да, мам, наверное. Только все это – слова, хоть и правильные. Что мне от них? Я же его люблю, мам… И Денис… Я знаю, он меня тоже любит! Я точно знаю! Что нам теперь со всем этим делать, мам?! Как жить?
– Я не знаю, Женечка… Не знаю. Наверное, как-то перетерпеть надо. Я не знаю, что делать, дорогая моя девочка… Не знаю, что тебе еще сказать…
Они всхлипнули в унисон, расплакались, вжавшись друг в друга и смешивая на щеках общие слезы. Постепенно Женька обмякла в ее руках, безвольно опустила руки. Свалившись в подушки, подтянула коленки к животу, отвернулась к стене, затихла, лишь изредка содрогаясь в запоздалых слезных конвульсиях.
– Жень… Давай я тебе горячего чаю с медом принесу? Попьешь?
55 
